Дерьмо
Шрифт:
Что это? Мешок с углем. Находка.
Затаскиваю его в холодную, темную комнату. Медленно развожу огонь в камине. Уголь схватывается быстро. Сижу, заворожено глядя на прыгающие языки пламени - единственный в комнате источник света, если не считать то и дело вспыхивающий огонек автоответчика, бросающий тусклый красноватый отблеск на фотографию Стейси.
Поднимаюсь и нажимаю на кнопку, чтобы прослушать сообщения.
– Брюс, это Банти. Пожалуйста, позвони мне. Гудок.
– Брюс, снова Банти. Я беспокоюсь о тебе, дорогой. Мне сказали, что ты заболел. Звонила, но тебя не было. Позвони.
Гудок.
– Это Крисси. Позвони мне как-нибудь,
– Привет, Брюс. Это Гас. Надеюсь, все в порядке и ты скоро вернешься в строй. Звякни!
Гудок.
– Мистер Робертсон, это Хизер Сим, мама Юэна. Было бы прекрасно, если бы вы смогли взять билеты на матч с «Селтиком» на двадцать первое. Перезвоните, пожалуйста, по номеру шесть-один-два-семь-четыре-четыре-три. Еще раз спасибо.
Гудок.
– Брюс, детка, это Крисси, последняя из Великих Притворщиц. Ты не звонишь и не отвечаешь. Была поблизости от твоего дома. Знаю, ты там. Похоже, тебе давно не отключали газ. В чем дело, малыш? Боишься, что перегреешься? Позвони, как только отыщешь свои яйца!
Гудок.
– Кто-нибудь дома? Ладно, понял... Гудок.
– Брюс... пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, позвони мне. Позвони мне!
Гудок.
– Гас. Я пролетел, Брюс. Они отказали мне. Позвони. Я это так не оставлю. Ты знаешь, кто пошел на повышение.
Гудок.
– Алло... Гудок.
Хватит. Отключаю телефон. Что мне сейчас надо, так это побольше смотреть телевизор. Телевизор.
Нет. Каналы, голоса... везде эти ебаные голоса...
Стук в дверь. Я бы и не открыл, но тот хуй, кто бы он ни был, колотит и колотит, как будто вознамерился войти любой ценой. Так стучат полицейские. Открываю. Так и есть, он стоит передо мной, а я смотрю ему через плечо и вижу, как «БМВ» Тома Стронака выезжает со двора и сворачивает на дорогу. Зимнее солнце бьет в глаза. Метель. Она прошла. Вот же блядство.
– Я должен был прийти, Брюс, - говорит он нам.
– Беспокоился о тебе. Ты, конечно, попал. В общем, я должен был прийти.
Мы предпочли бы закрыть дверь, но в данный момент, похоже, его легче впустить. Ничего не говорим, но проходим в кухню и садимся. Смотрим на сад - все мертво и заброшено. А когда-то там было мило. В саду работала Кэрол, я - никогда. Хотя я ценил ее усилия. Мне нравилось сидеть там с баночкой пива. Простые удовольствия. Качели... я поставил их для Стейси несколько лет назад. Сколько?
Рэй проходит за мной и садится напротив. Озабоченный гость.
– Конечно, Брюс, не мне тебе говорить, что хотя я и рад повышению, но... ну, ты понимаешь. Если бы ты не... ну, если бы не твои проблемы... конечно, это место досталось бы тебе, приятель. Надо признать.
– Ладно, Рэй, как есть, так и есть, - киваем мы. Вот оно что. Вот что хотел сказать Гас.
Физиономия Леннокса установлена на осторожную улыбку, которая почти не затрагивает подтянутый рот; взгляд бегает, но как-то механически, и глаза остаются мертвыми. Сейчас он полицейский.
– Знаешь, в чем твоя проблема?
– Рэй холодно смеется.
– Проповедывал одно, а практиковал другое.
Мы не отвечаем.
Леннокс говорит так, словно заботится о нашем благе, а вовсе не пришел покрасоваться.
– Ты же сам мне говорил, Брюс. Помнишь? Вникни, какова линия партии, а уж потом трепли языком.
– Да, помню, - говорим мы.
– Так вот, Брюс, тебе придется выучить новую роль. Как ту чушь насчет равных возможностей. Мели, что хочешь, но делай это с убеждением. Вот почему такие, как Гиллман...
– Он снисходительно усмехается и качает головой. Отрепетировал.
– Никакого расизма, никакого женофобства. Ты же не первый день живешь, Брюс. Вся эта чушь про равные возможности началась с массовой безработицы. Нельзя же допустить, чтобы какая-то шелупонь отбирала работу у сынков и дочек богачей. Вот и появилась кучка привилегированных черножопых, чтобы демонстрировать перспективу для всех. А на самом деле хорошая работа всегда приберегается для буржуазии. Вводятся всякие требования по образовательному минимуму, о которых раньше и не слышали, и все такое прочее. На хуй перемены. В Лондоне черные будут время от времени получать дубинкой по башке от своих. Все должно оставаться по-прежнему. Ты и сам понимаешь.
– Да, верно, Рэй.
– Не хочу сказать, что ты динозавр, Брюс, но ты сам позволил этим мудакам представить себя в не самом лучшем виде. Держи карты поближе к груди, приятель.
– Верно, Рэй, я всегда тебе так говорил.
– В том-то и дело, что говорил.
Он оглядывает комнату и брезгливо морщится. Встает. Леннокс победитель - Робертсон побежденный.
Кто бы мог подумать. Наверное, только Леннокс.
– Ладно, Брюс, мне пора. И последнее. Когда получаешь повышение, возникает проблема, как строить отношения со старыми друзьями и все такое.
Он пристально смотрит на нас, как будто ожидает, что мы сейчас закиваем и скажем, да, конечно, понятное дело, Рэй. Но в наших глазах пустота. Нам нечего сказать.
– Мы с тобой оба профессионалы, Брюс, и наше дело - утверждать закон. Однако твои методы и мои методы - две очень разные вещи. У нас в прошлом были кое-какие общие делишки, но теперь с этим покончено. С коксом и всем остальным дерьмом.
– Он снова смотрит на меня, и я впервые замечаю в нем уверенность, которой никогда не наблюдалось раньше. Уверенность человека, знающего, что за ним сила государства.
– Усек?
– Конечно, Рэй.
– Как поется в песне, «что прошло, то прошло, и быльем поросло». Не забывай об этом, и все будет в порядке. О'кей?
– О'кей...
– И вот что, Брюс, без обид, ладно?
– Какие обиды, Рэй? Ты же меня знаешь, я никогда не держался за прошлое. Уверен, из тебя получится отличный инспектор.
Леннокс крепко сжимает мое плечо.
– Спасибо, приятель. Все, мне надо идти. Увидимся. У меня еще много дел.
– Да, разумеется, Рэй. Счастливо.
– И тебе счастливо, Брюс. Да, послушай... Я тут видел на днях Блейдси. В клубе на Шрабхилле. Пришибленный он какой-то. С ним, понятно, никто и не разговаривал. Потом Гиллман объяснил ему что к чему, по-своему. Сомневаюсь, что наш мистер Блейдс осмелится теперь заявиться в Ложу. Ну, все.
Рэй подмигивает, прищелкивает языком и уходит. Переключаю каналы.
(Ты вырос и стал работать на той же шахте, что и человек, которого. Ты ощущал его ненависть. Но теперь у тебя были друзья. Например, старый шахтер из Ская, Кроуфорд Даглас. Ты знал его еще с детства. Это он увел тебя от угольной горы и от поломанного тела Стиви в дом бабушки в Пеникуике. Вы с ним хорошо ладили. Одно время ладила с ним и твоя бабушка. Но потом они разбежались. Кроуфорд долго жил в Ньюгрейндже. Он недолюбливал твоего отчима, Йена Робертсона. Уже одного этого было бы достаточно, чтобы вы сошлись. Именно Кроуфорд привел тебя в древний и благородный орден свободных каменщиков. Однажды ночью, изрядно поддав, он поведал тебе подлинную историю твоего кровного отца. Оказывается, этот человек не умер)