Дерьмо
Шрифт:
Уничтожим избыточную рабочую силу! Уничтожим с помощью фиолетовой банки! Не давайте им «экстази»! Не надо, чтобы они танцевали! Пусть умирают унылыми, шатающимися, отупевшими! Только сделайте покрасивше! Пусть фиолетовая банка смотрит на них с афиш и растяжек. Главное - держите подальше настоящее, то, что им действительно нужно.
(В Пеникуике тебе жилось лучше. Бабушка постоянно пребывала в алкогольном ступоре и была добра, иногда приезжала мать. Изредка она даже привозила с собой твою сводную сестру. Мистер Робертсон не должен об этом знать, повторяла она. Co временем
И белая калидонская раса пройдет по Земле, как колесница Джаггернаута... как та штука с альбома какой-то дерьмовой металлической группы... забыл название...
(Когда девочка подросла, мать перестала привозить ее с собой. Потом у нее родился еще один сын, и визиты стали реже, а потом и прекратились совсем. Для тебя это прошло почти незамеченным. В школе ты вел себя тихо, много работал, и учителя были тобой довольны. А вот с ровесниками отношения не складывались. Ты не мог дождаться, когда же вырастешь. Ты хотел быть большим и сильным. Ночью приходили кошмары. Ты спал с включенным светом. Всегда. Однажды ты отправился с бабушкой в церковь, где признался священнику в своих грехах. Бабушка по-своему любила тебя, но с твоей матерью, своей дочерью, ладила не очень хорошо.)
Кэрол, ты стоишь там а я заряженный кокаином и алкоголем заламываю тебе пальцы и ты смотришь на меня большими глазами в которых уже нет страха а есть что-то другое что-то жуткое и я стараюсь вспомнить почему мне нужно остановиться и стараюсь вызвать в себе чувство которое бы заставило меня остановиться прежде чем до того как
до той пощечины
твой крик уже другой в нем больше отчаяния и боли я заставил тебя почувствовать а сам не почувствовал ничего
Как оно?
Но сделал это не я. Доля вины лежит на каждом из нас. Мы в состоянии справиться с пустотой. Слишком хорошо мы ее знаем, чтобы позволить ей выбить нас из колеи. Другое
дело холод. Центральное отопление, похоже, вышло из строя. Контрольная лампочка лопнула. Кэрол знала, что делать в таком случае. Мы, я, мы прикидываем, не растопить ли камин, но это же столько возни: принести уголь, найти спички, приготовить щепу для растопки... Нет.
Пару раз мы подходили к двери Тома Стронака, однако на стук никто не отзывался. При этом Джули там - телевизор работал. Новогодняя игра. Стронак, конечно, на поле. Нет, в газетах сообщили, что его в состав не включили. Впрочем, он, наверно, все равно там. Мы решаем предпринять вылазку в «Сейфуэй». За продуктами.
Идем, глядя строго перед собой. Ворочать головой мы не можем из-за гипсового воротника.
В холодном воздухе слышно наше дыхание, глубокое, ритмичное. Оно вводит нас в состояние, близкое к трансу. Живем. Мы все еще живем. Мы в супермаркете. Дышим. Банки и пакеты на полках для нас всего лишь цвета и формы. Мы не способны распознавать продукты или читать этикетки. Если брать по одному предмету от каждой группы, то, возможно, попадется то, что надо.
Это.
То.
Это.
– Детектив-сер... Мистер Робертсон... Голос откуда-то сбоку.
Поворачиваюсь и вижу женщину. В ней есть что-то...
...на ее лице широкая улыбка. У нее красивые волосы и очень белые зубы. На ней джинсы и бежевый свитер-поло под коричневой кожаной курткой. В глазах грусть.
Кто она? Бессонница и голоса в голове, требующие внимания... уважения, совсем меня доконали, и я едва способен соображать.
– Здравствуйте, как дела?
– говорю я, и это все, что я могу сказать.
– Так себе... не то чтобы плохо, но и не сказать, что хорошо.
– Она невесело смеется. Мне хочется увидеть ее улыбку. Она такая красивая, когда улыбается.
– Мне недостает его. Я скучаю. Почему так получается, что умирают только хорошие?
– спрашивает женщина, спрашивает по-настоящему, глядя на меня так, словно я могу знать ответ.
– Э... я... э...
Только теперь она замечает, каков я на самом деле. Видит гипсовый воротник, оберегающий поврежденную шею. Видит шесть фиолетовых банок в моей корзине. Я и не заметил, как они там оказались. Такое впечатление, что запрыгнули сами, не спрашивая моего согласия. Она видит меня. Видит бомжа с четырехдневной щетиной, в потертом пальто и заляпанных штанах.
– С вами все в порядке?
– спарашивает она.
– А? А, это.
– Я смеюсь, оглядывая себя сверху донизу, и, наклонившись к ней, заговорщически шепчу: - Работаю под прикрытием.
– Не слишком ли экстремально для магазинной кражи?
– Ха! Тут дело не в магазинной краже. Мы расследуем крупномасштабное корпоративное мошенничество.
Я киваю в сторону офисов в задней части супермаркета.
– Понятно, - неуверенно говорит она, и тут к ней подходит мальчик, ее сын.
– Помнишь мистера Робертсона? Полицейского, который пытался спасти твоего отца?
– Привет, - улыбается мальчишка, но, рассмотрев меня, делает шаг назад.
Представляю, как от меня несет. Я и сам чувствую вонючий запах прели.
– Все в порядке, сынок. Мистер Робертсон ведет расследование, он детектив. Ему пришлось переодеться бродягой. Это, должно быть, так интересно.
Мальчик принужденно улыбается.
– Привет.
– Я улыбаюсь ему. На нем спортивный костюм с эмблемой «Хартс». Новый. Рождественский подарок.
– Так ты болельщик? А вчера ходил?
Он уныло качает головой.
– Не-а...
– Раньше Колин...
– начинает женщина.
– А кто твой любимый игрок?
– спрашиваю я, ожидая услышать имя Нейла Макканна или Колина Кэмерона.
– Том Стронак, пожалуй, - с некоторым сомнением говорит мальчишка, - хотя он сейчас уже не тот, что раньше.
– Это же мой сосед! Надо будет попросить у Тома парочку пригласительных билетов на ближайшую игру. Ты бы пошел?
– Да, было бы клево.
– Говори нормальным языком, Юэн.
– Его мать смотрит на меня.
– Спасибо, вы очень добры, но...
– Никаких проблем. Честно.
Обмениваемся адресами и телефонными номерами. Они уходят.
– Какой добрый человек этот мистер Робертсон, - доносится до меня.