Дерьмовый меч
Шрифт:
— Профессор как их увидел, так аж затрясся…
— Кого? — изумились мы с премьершей.
— Не кого, а что! — отмахнулся Абрам. — Он очень просил продать ему некоторые из ваших приобретений, приобретенных у черных риэлторов, когда вы приобретательствовали что попало во время при…
— Отставить тавтологию! — рявкнула я. — Торговать приобретениями не собираюсь — я королева, а не рыночная торговка!
— Гм. — В голосе Меньки появились злобно-мерчандайзерские нотки. — На это я бы таки возразила… Но не буду. А у него есть на что обменять? — И моя премьерша многозначительно стукнула себя по носу. Дважды.
Абраша недолго тупил — все-таки он был не Тупи, несмотря на
Я печально разделась, печально набрала ванну с пеной и печально легла отмокать. Следующие три (а может, пять — но кто считает?) часа прошли в неусыпных государственных заботах. Мое величество отмылось, причепурилось и приободрилось. Я еще покажу этой Хогвартсорборнне, где раки свистят!
Образ свистящего рака вызвал у меня какие-то смутные ассоциации. Привычка мыслить государственно никуда не делась, несмотря на государственный же масштаб королевского склероза. Однако меня опередили. Когда я, обувшись в запасные титановые шпильки, наконец припомнила, где я читала про свистящих раков, вышла в соседнюю комнату, в моих шмотках уже вовсю рылись Менька с Гаттером, а Лёдд с придворным астрономо-лоцманом Пихто изучали замасленный свиток, воняющий рыбой. Так, словно это был исторический документ.
— Ну вот, — занудила я, — заходи кто хочет, бери что хочешь… Чё за дела, чуваки?
— Ой, простите, ваше величество, — заюлил сукин кот Абрашенька. — Мы с профессором читаем предсказание насчет Рака. Рак, видите ли, есть членистоногое, чей ротовой аппарат совершенно не приспособлен для свиста, но если ему дать свисток…
— Свисто-о-ок… — простонали мы с Менькой.
Только сейчас я вспомнила про подарок Розамунда, которым его всегда — ну почти всегда — можно было призвать из любой дали, где бы он ни был, мой раскосоухий, мой незабвенный и неподражаемый.
— Слышь, профессор! — непочтительно обратилась к Лёдду Мене-Текел-Фарес: — А у тебя от девичьей памяти ничего нет? Ничего нет хуже, чем девичья память нашей монархини! Лучше склероз, чем такая память!
— Отставить лечить монархиню! — рявкнула я. — Всем вспоминать, кто и когда последним видел мой свисток для эльфов!
— Этот, что ли? — лениво поинтересовался сидящий в углу (и почему-то связанный уже по-другому) Деанус фон Честер. — Занятная штучка… — В руке его вращался, как живой, наш мобильник… наш инструмент связи с Розамундом. Последний и единственный. — А я все гадал: зачем тому красавчику свисток? И почему он ни разу не пытался в него дунуть? — И гнусный фон Честер поднес мою драгоценную реликвию к своим гнусным губам.
Дунул раз, дунул другой… и ничего. Свисток был мертв и безгласен.
Потуга двадцать первая
— А он вообще работал когда-нибудь? — пробормотал все тот же Лёдд, после того, как каждый из нас дунул в свисток (некоторые так даже и по два раза). — Такое ощущение, что он заблокирован злым заклятьем.
— Или отключен за неуплату! — вылез умник Финлепсин.
Я потрясла свисток, как будто из него могло послышаться «Абонент временно
— Ну не надо, не надо, ваше величество, — поморщился весь мужской пол, находящийся в помещении. Мужчины! Где им понять оздоровляющий эффект хорошей, не ограниченной в средствах истерики… — Мы что-нибудь придумаем, попробуем его расколдовать, обратимся к ректору Шамбл Д’Ору…
И тут профессор Лёдд произнес свое холодное, веское «гм-гм». Или даже «ГМ-ГМ», настолько веским оно было. Все, разумеется, замолчали и заинтересованно уставились на Лёдда. Тот явно что-то знал — и, судя по невыразимо глупому виду профессора, это было очень значимое и очень таинственное что-то. Никогда мужчины не выглядят такими тупыми индюками, как тот в момент, когда собираются раскрыть чью-то тайну.
— К ректору обращаться не советую, — процедил Лёдд.
— А почему? — слаженным хором спросили мы — чего профессор, собственно, и ждал, с наслаждением затягивая театральную паузу.
— Потому что, собственно, нет никакого ректора. — Театральная пауза.
— Как нет?!! — Слаженный хор.
— А вот так. — Театральная пауза.
— Но как же?.. — Слаженный хор.
— Да вот так уж. — Театра… Ну всё, хватит!
— Профессор!!! — рявкнуло мое величество. — Приказываю рассказать все как есть! Иначе лишу это заведение королевских дотаций на перманентную реставрацию!
Лёдд побледнел и перестал изображать звезду Малохудожественного театра.
— Когда-то, давным-давно, — начал он тоном сказочника, оскорбленного в лучших чувствах, — тогда еще довольно молодой мужчина по имени Шамбл Д’Ор очень сильно боялся смерти. А поскольку умереть он, человек мирный, ученый, мог только от старости, то старости он тоже боялся. Конечно, никому не хочется становиться седым, лысым и морщинистым, поэтому самые популярные магические средства — те, которые помогают сохранять первую, вторую и прочие свежести. Одно время Шамбл мечтал о волшебных мирах, где люди молодели с помощью чудесной пластической хирургии, но что-то заставило его отказаться от перемещения в те края. Он начал искать средств остаться молодым, не покидая нашей вселенной.
— Расценки, небось, не понравились, — пробормотала Менька — и мне оставалось только кивнуть. Кто знает, сумел бы попаданец без документов, с диким именем «Шамбл Д’Ор» реализовать в моем мире здешние сокровища и накопить на приличную пластику в хорошей клинике? И хватило бы у него мозгов отсудить эти деньги назад, придравшись к паре не рассосавшихся морщинок?
— И вот профессор — тогда еще, повторюсь, довольно молодой профессор стал искать мифически-мистически-артефактическую вещицу под название «харякрус», которая разделяет человеческую сущность на две составляющих: одной достается весь запас гламура, положенный человеку от природы, второй — вся правда о том, каков человек на самом деле. Первая составляющая называется Крус, вторая — Харя. Ту часть, которая Крус, можно всем показывать: она всем нравится, тот, кто готов жить ее жизнью, всегда в шоколаде. — Профессор не удержался и снова сделал паузу, ожидая требовательных вопросов, а не дождавшись, злобно скривился и продолжил: — А с Харей все не так гладко, как с Крусом. Харю можно отпустить на волю — увы, но тогда она может очень и очень портить жизнь не только себе, но и другим. Но можно и запереть — в каком-нибудь специально построенном заведении типа лабиринта, а то и просто в волшебной вещи. Например, в портрете…