Дерьмовый меч
Шрифт:
Я шмыгнула носом: да кого я обманываю? Кабы не вся эта маета, через которую пришлось пройти, чтобы вернуть себе мужа — или хотя бы утешиться мыслью, что так его МОЖНО вернуть… Наверное, поплакала-поплакала бы месяц-другой и устроила кастинг на роль нового супруга. В перерывах между заседанием госдепа, совмина и прочего госплана. А так… в чертова раскосоухого вложено все мое сердце и килограммов пять нервных клеток. Как его бросишь-то? Опять же, брось я Розамунда на произвол судьбы — и отношения с эльфами ухудшатся
— Ыах! — зевнуло материализовавшееся рядом тело. — Тебе чего, малышка?
Нет, я вовсе не завизжала, как резаная, и не взвилась на вершину балдахина, как могло показаться. Страх и ужас перед внезапно появляющимися в моем личном пространстве индивидами у меня отпал еще в замке Кабздецов, будь они неладны всей семейкой!
— Но-но! — снимая меня с балдахина, погрозила пальцем с дециметровым маникюром какая-то незнакомая… тетя. — Не ругай моих зятя и ятровку!
— КОГО?! — громогласным шепотом спросила я.
— Сношенницу, — любезно пояснила эта развратница.
А как еще назвать особу, которая выглядит, как Софи Лорен в одетом виде и как Джейн Мэнсфилд в полуголом? Сидела в маленьком черном платьице с сиськами навыпуск на моей же собственной кровати и подпиливала ногти, словно я ее сюда за этим самым и пригласила. К себе в кровать. Нейл-артом заняться.
— Кто вы такая и почему рассказываете мне, с кем у вас сношения? — начала я осторожно. За время проклятого квеста поневоле научишься осторожничать даже с педри… с лесб… с особами, хотящими странного.
— Потому что мои сношения объясняют мое появление здесь, — пояснила Лорено-Мэнсфилд и вдруг захлопала в ладоши: — Марожына! Крем-брюлешка! Хочу, хочу!
— Угощайтесь, — подтолкнула я этой ненормальной ведерко. — У меня еще пироженка есть, хочешь? — Я и не заметила, как перешла на «ты». Зато мысль скормить непроверенное на заклятость пирожное незнакомке была вполне четкой — только что в воздухе не висела. Поэтому я нисколько не удивилась, услышав:
— Да нормальное пирожное, нисколько не заколдованное. А еще сладкое есть?
Моя выдающаяся интуиция подсказывала мне: надо дать этой сладкоежке все, что она попросит. Вот просто ВСЁ. Поэтому я сунула два пальца в рот и… нет, ничего подобного — свистнула так, что Хогвартсорбонна содрогнулась. После чего затребовала от прибежавших на шум салабонов-первокурсников столько углеводов, что Хогвартсорбонна содрогнулась вторично.
Полулежа на моей кровати, вытеснив хозяйку в кресло и пожирая — буквально — тортик за тортиком, гостья наконец соизволила объясниться:
— Братца моего помнишь, бога плодородия?
— Его забудешь, пожалуй! — охнула я. — Так он твой брат?
— Ага! — кивнула богиня, облизывая пальцы с ногтями вместе. Выглядело так, будто кому-то приспичило вылизать пяток метательных ножей. — А его новые родственники
От мыслительного напряжения глаза у меня слегка закатились под лоб, но я смогла. Осилила.
— То есть бог плодородия женился? На Флагелляции Кабздец?
— Да я меня упаси! — оторвавшись от лохани с грильяжем и халвой, замахала липкими от шоколада руками сестра бога секса. — На Пидере. Он хороший мальчик, скромный.
Сдержав вопль: «Это Пидер-то скромный?!», я поинтересовалась:
— А как же пидерова жена?
— Да ничего так, — повертела пальцами в воздухе любящая — как это? — золовка. — Сойдет за младшую жену. Со временем. А пока в наложницах походит.
— И ты поэтому здесь? — с некоторой опаской спросила я, все еще не представляя, зачем сестра бога плодородия могла заявиться ко мне в спальню — ну разве что пожрать. Ее аппетиты ничуть не уступали братниным, только в другом плане. Хотела бы я быть как она: жрать, жрать, жрать — и худеть, худеть, худеть.
— Но ты же позвала! — так, словно это что-то объясняло, высказалась гостья. — Мы теперь родственники, должны помогать друг другу.
Я потерла нос. Почесала в затылке. Побилась лбом об столбик кровати. Столбик жалобно скрипнул и покосился. Пришлось стукнуться еще раз — теперь об стену, покрытую гобеленом с изображением десяти оркских секс-символов столетия. Вытереть вспотевшее лицо чьей-то мускулистой зеленой спиной. И обратиться к визитерше:
— Цу Кабздец родственник моего отца, да? А ты — Ибена-мать, его новая родственница?
— Бинго! — захлопала в ладоши сестра бога секса. — До чего же умная у меня сыновица!
Я не стала уточнять, кто это. Поостереглась. Боюсь, после разъяснений этой женщины наше генеалогическое древо никогда не будет прежним.
Поэтому пришлось сложить ручки ихтиандриком и притвориться умной, хорошей девочкой.
— А ты во всем-во всем помочь можешь? — осведомилась я.
— Во всем. Я всемогуща, — без околичностей припечатала Ибена-мать.
Да-а, а печеньки, небось, наколдовать себе не мо… А ну цыц! — шикнула я сама на себя. Знаю, кто тут дерзит великой богине. Молчи, демон, молчи.
— Это правильна-а-а… — сыто зевнула Ибена-мать. — Давай, говори, чего хочешь?
И где вы раньше были, ваша божественность, когда меня, аки сухой лист, носило по лесам и пречернолесьям? Хотя именно там повезло нам наткнуться на вашего братца, а вашему братцу — на нас. И там же, где он на нас наткнулся, бог плодородия обрел свою судьбу в лице распутнейшей семейки моих родичей, не тем словом помянутых. Получается, что выторгованный тогда же и разбитый в аду Великий Стояк мне все-таки пригодился. Не так, как предсказывали, но знаете что? В гробу я видала те предсказания. Вечно в них одно, а в жизни другое.