Держи голову выше: тактики мышления от величайших спортсменов мира

Снид Брэндон

Долгосрочная память опирается на факты и запоминание – весьма конкретные вещи, но также и эмоции. Вот почему страх может так быстро привести к неудаче. Это приводит нас к одной из главных звезд всего представления, «Мигсби», маленькому миндалевидному телу, внешне напоминающему соответствующий орех. Мигсби находится на конце гиппокампа и встретится нам еще много раз.

Все эти элементы – часть лимбической системы, известной как «эмоциональный мозг», которая управляет всеми нашими базовыми потребностями: обработкой сенсорных данных и моторными функциями (таламус),

эмоциями, жаждой, голодом, суточным биоритмом, температурой тела и контролем автономной нервной системы (гипоталамус), памятью, эмоциями и страхом (Мигсби), а также обучением и конвертированием краткосрочной памяти в долгосрочную наряду с воспоминаниями о пространственных отношениях в окружающем нас мире (гиппокамп).

Здесь вступает в дело кратковременная память Уилсона, выполняющая роль электронного блокнота мозга. Обычно мы можем одновременно держать в уме примерно семь разных вещей – телефонные номера, детали переговоров, месторасположение игроков в «секондари» – на протяжении примерно 15–60 секунд. Тут на сцене появляется другая звезда, «Лобовина», лобная доля, которая также будет попадаться нам довольно часто.

Кстати говоря, всё это происходит, пока Уилсон просто стоит на линии схватки.

Пока Уилсон просто находится там и осматривается, его мозг работает, – но только если Уилсон спокоен. Уилсон спокоен почти всегда, что и объясняет, почему он так хорош. Когда его партнеры называют его роботом, это комплимент: надежность и эффективность, как у робота – такого ждешь от мозга своего квотербека. Когда спортсмены паникуют в подобных ситуациях, это происходит обычно потому, что они начинают думать слишком много, часто о том, что может пойти не так. Это и активирует Мигсби, важного и весьма влиятельного игрока в системе страха нашего мозга.

Всё еще находясь в шотгане и обозревая поле, мозг Уилсона завершает расшифровку информации и фазу трансформирования расчетов. Другими словами, мозг осознал то, что видит, а теперь решает, что со всем этим делать. Следующая фаза: оценка выгоды. Это просто. Чтобы начать игру, Уилсону нужно ввести мяч в игру.

Сет. Хат. Хайк.

Теперь до Уилсона будут пытаться добраться самые здоровые, крепкие, быстрые и страшные мужики мирового спорта, а у него будет примерно три секунды на то, чтобы обработать в голове всё то, что произойдет далее, и решить, что с этим делать.

Расшифровка информации начинается вновь, идет разбор ситуации и рассылка ответных сигналов. Процессы работы двигательных нервов и выхода двигательных нервов запущены и достигли предельных оборотов. Весь процесс начинается заново. Двигательная область коры головного мозга связывается со средним мозгом, чтобы пустить тело Уилсона по газону. Уилсон двигается гладко, не расходуя энергию почем зря, – это результат бесчисленного количества часов тренировок.

Когда комбинация рушится – ресиверы оказываются прикрытыми, защитники соперника уже сломали заслоны и вот-вот окажутся у него перед лицом, – в мозге Уилсона включается распознавание образов.

И пускается в скрэмбл.

Височная доля, отвечающая за понимание и содержащая в себе воспоминания, начинает бить тревогу. Всё катится к чертям – нужно предпринять что-то другое, иначе нам КРАНТЫ!

Лобовина включается в процесс, решая эту задачу.

Если бы мы заглянули в эту часть мозга, она показала бы нам завораживающее представление с участием электричества, химических элементов и энергии.

Уилсон не паникует. Он оценивает развалившуюся комбинацию, ищет решение. Ему удается это сделать во многом благодаря островку. Очевидно, что островок в мозге Уилсона – настоящая машина. Он видел подобные сценарии уже сотни раз до этого, иногда в реальной жизни, но гораздо чаще в собственном сознании. Уилсон каждую неделю проводит какое-то время с закрытыми глазами, представляя то, что может произойти на поле, как хорошее, так и плохое.

Теперь мы подошли к тому абсурдно-невероятному броску, своему тайт-энду. Убегая от защиты в скрэмбле, Уилсон не мог сознательно подумать о том, чтобы исполнить такое. Для того чтобы творить невероятные вещи в спорте, мозгу необходимо отключать Лобовину – «думающую» часть мозга. Мысли отнимают много времени и энергии, а мозг и так находится в постоянной конкуренции с самим собой за ресурсы.

Другими словами, все наши маленькие мозголюди пытаются вовлечься в процесс, но контроль над ним заберут себе те, кто натренирован включаться в определенных ситуациях.

МЫСЛИ ОТНИМАЮТ МНОГО ВРЕМЕНИ И ЭНЕРГИИ, А МОЗГ И ТАК НАХОДИТСЯ В ПОСТОЯННОЙ КОНКУРЕНЦИИ С САМИМ СОБОЙ ЗА РЕСУРСЫ.

Повидавший в этой жизни всё Уилсон, выискивая возможность для броска, не сомневается в ней и не обдумывает подолгу, просто потому что не может – он может только повернуться и бросить. То, что он сумел сделать это настолько неосознанно, скорее всего означает, что его мозг работал на полную мощь своего потенциала. Уилсон действовал на автомате.

Мы все слышали миф о том, что используем лишь 10 % нашего мозга. Правда же в том, что наш мозг обычно загружен почти на 100 % – кроме тех случаев, какой наступил в тот миг для Уилсона, когда верх над нами берет поток и мы начинаем действовать на автомате; в такие минуты большая часть мозга действительно отключается, задействованными остаются лишь самые важные части.

Когда Эминем читает о том, чтобы «потерять себя в моменте», он говорит не просто так: у его слов есть научное обоснование. Когда вы на автомате, одной из первых отключается часть мозга, называемая новой корой и занимающая большую часть коры. Именно этот отдел мозга делает млекопитающих в целом и человека в частности столь уникальными. У людей он огромен, а у птиц и рептилий такого отдела нет вообще. Благодаря шести слоям, наложенным друг на друга, новая кора и становится тем, что позволяет людям мыслить сложными категориями. Одной из первостепенных ее задач является представление будущего, что дает людям фантастическое преимущество. Также именно эта часть мозга позволяет нам всем неожиданно понять значение чего-то вроде бесконечности и дает возможность поразмышлять над ответами на подавляющие вопросы о том, что эта бесконечность для нас значит.