Держи голову выше: тактики мышления от величайших спортсменов мира
Шрифт:
Он протыкает иголкой сенсор и вставляет ее в мою кожу, а затем крутит. Это нужно для того, объясняет он, чтобы «стереть» кожу – весьма мягкий способ сообщить вам, что ему нужно порезать кожу вашего скальпа, чтобы гель в сенсорах вошел с ним в контакт. По ощущениям напоминает укус насекомого.
– Знаете, я начинаю понимать, почему эта процедура не обрела широкую популярность, – пошутил я.
Он делает мне девятнадцать таких надрезов, по одному на каждый сенсор.
Проверив соединения сенсоров, Картье поворачивается к компьютеру и задает мне еще несколько вопросов.
– Вы принимаете лекарства?
– Да. Сто миллиграммов Luvox, двадцать миллиграммов Buspar, дважды в день, но следуя вашим инструкциям, я не принимал ни
– Случалось ли вам в жизни получать какие-то особенно сильные и неприятные удары по голове?
– Ничего серьезного, – ответил я.
Но два эпизода из моей истории вызывают у него беспокойство. Во-первых, инцидент во время катания на сноуборде, случившийся несколько месяцев назад, и эпизод многолетней давности, когда я, пытаясь поймать улетавший мяч, падавший свечой, прыгнул за ним и на полной скорости влетел лбом в поручни, которыми было ограждено поле по периметру стадиона.
– Что ж, – говорит он, – внутренность черепа технически не самое лучшее место для мозга. Особенно для фронтальной его части. Там находятся выступы, ударяясь о которые при травме мозг как бы отскакивает, и таким образом получает гематомы… В буквальном смысле каждый получал повреждения мозга той или иной степени серьезности: когда падал и спотыкался, поскальзывался на льду, сталкивался с кем-нибудь во время занятий спортом, попадал в автоаварии и так далее. На самом деле чудо то, что мы выживаем. Но эта штука даст нам объективный взгляд на то, что делает и чего не делает ваш мозг.
Картье повторно проверяет все сенсоры, открывает компьютерную программу, и мы начинаем.
Примерно тридцать минут, работая в пятиминутных интервалах, он записывает активность моего мозга, пока я выполняю различные задания: сижу с открытыми глазами, затем с закрытыми, потом медитирую, потом читаю отрывок витиеватого текста, написанного на староанглийском, и решаю математические примеры. Смысл всего этого в том, чтобы увидеть, как мой мозг справляется с простыми ситуациями, некоторые из которых требуют от него активности, а некоторые нет, и по его реакциям оценить, как он функционирует в целом. Понять, не слишком ли он, например, нагружен, когда делает что-то настолько простое, и не слишком ли напрягается потом, пребывая в настоящем стрессе.
Когда мы заканчиваем процедуру, Картье снимает с моей головы шапочку, очищает сенсорный гель с участков моей головы и улыбается:
– Ну, теперь вы можете официально заявлять людям, что вашу голову исследовали.
Полное название этого технического термина звучит так: количественная электроэнцефалография, однако для краткости ЭЭГ вполне подходит. В нашем мозге содержится порядка 90 миллиардов нейронов – мозговых клеток, посылающих друг другу сигналы, которые сначала проявляются электрическими импульсами. ЭЭГ видит и фиксирует эту электрическую активность. Знаете, в больницах стоят такие сердечные мониторы, показывающие волны ваших сердечных сокращений? ЭЭГ – примерно то же самое, только показывает мозговые волны. В целом эти мозговые волны разделяются на категории в зависимости от силы импульса, измеряемого в герцах (или циклах в секунду), так:
0,5–2 Гц: дельта, наиболее заметны во время глубокого сна без сновидений.
3–7 Гц: тета, наиболее заметны в состоянии полусна, когда мы видим сновидения, однако порой волны такой частоты бывают во время творческой работы.
8–12 Гц: альфа, важнейшие волны для атлетов и других выступающих людей, преобладают в состоянии спокойной, расслабленной концентрации. Они чрезвычайно заметны в тех ситуациях, когда атлет пребывает в состоянии «потока» (или «в зоне», или «на автомате» – используйте любой термин, какой вам нравится).
13–40 Гц: бета, доминируют во время сконцентрированного мыслительного процесса, становясь тем сильнее, чем более напряженно мы думаем. Полезны, когда мы занимаемся математикой или ищем выход из сложных ситуаций; вредны – даже разрушительны – во время игры.
40–100 Гц: гамма, доминируют только в кратчайшие, крайне редкие минуты вдохновения, радости, успеха и так далее. Примером может быть богоявление или выигрыш чемпионата, выступление на золотую медаль.
Определение того, какие мозговые волны доминируют и в каких частях мозга, может служить хорошим индикатором, выявляющим то, что работает правильно, а что могло бы работать и лучше. Говоря в общем и целом, большинство волн этих диапазонов присутствует в мозге в любой период его существования, и они кажутся ключом ко всему, начиная от выступлений на пике возможностей и заканчивая излечением от психических заболеваний.
Картье понадобится какое-то время, чтобы исследовать все полученные от меня данные, а кроме того, он довольно востребованный специалист, так что полностью свои результаты мне не увидеть еще целый месяц. Однако он сообщает, что может предложить мне краткий обзор. Чтобы дать мне первичные результаты, он оценит мои данные в сыром виде – они поначалу проявляются на экране серией искривленных линий, как будто одновременно работает полдюжины сердечных мониторов. Неизбежно будут возникать массивные пики, называемые «артефактами», но эти всплески вызваны не электрической активностью моего мозга, а скорее движением мышц лица или головы. (Недвижное состояние – ключ к успешному исследованию.) Доктор проберется сквозь все эти дебри, удаляя ненужное, затем загрузит очищенные данные в компьютерную программу, которая в свою очередь переведет данные в «карты», выглядящие как снимки моей головы при виде сверху.
Если мозговые волны попадают в «здоровый» диапазон – определенный на основе данных, полученных от сотен тысяч исследованных карт «здоровых» образцов мозга, – тогда они не подсвечиваются никаким цветом. Карта остается пустой.
Регионы менее активные, чем у обычного здорового мозга – клинический термин здесь «гипоактивный», – показываются оттенками синего. Гиперактивные – оттенками красного.
Сначала, для примера, Картье открывает файл «Джим», дело анонимного бывшего клиента. Джиму предъявили обвинение в убийстве. Его адвокат привел его к Картье, потому что у Джима случались бесконтрольные вспышки ярости, и ему казалось, что тесты, которые проводит Картье, могут пролить свет на причину возникновения этих вспышек.
На экран своего компьютерного монитора Acer Картье выводит девять различных мозговых карт: дельта, тета, альфа, СМР (сенсомоторный ритм), бета1, бетаСМР, бета3, гамма1 и гамма2. (Эти карты с цифрами, по сути, лишь более детальные выкладки по означенным выше диапазонам.)
Мозговые карты Джима почти полностью окрашены в оттенки синего. Чем темнее оттенок, тем хуже состояние Джима, а некоторые из его карт выглядят как вибрирующие синие планеты. Мозг бедолаги Джима, по словам Картье, «о-о-очень сильно недофункционирует», и в голосе доктора слышится печаль за пациента: «Карты показывают, что его мозг не ускоряет свою работу для того, чтобы осуществлять многие из своих функций».
Если бы мозг Джима был здоровым, карты были бы чистыми. Неважно, насколько разозленным может стать человек, здоровый мозг всегда остановит его и не даст, скажем, схватить пистолет, сесть в машину и отправиться к дому другого человека просто потому, что тот продал ему некачественные наркотики. Здоровый мозг найдет другие способы совладать с этой ситуацией. «Но человек, мозг которого выглядит вот так, не думает подобным образом, – говорит Картье. – У таких людей нет даже необходимой прочной неврологической основы, чтобы хотя бы задуматься о том, что можно думать как-то иначе».