Держи меня крепче

— Да, мамуль, конечно, всё хорошо. Я уже у Юли. Она меня встретила. И я тебя, да.

Я кладу трубку и убираю телефон в карман джинс. Разминаю шею, что затекла во время длительной поездки в автобусе и теперь неприятно покалывает с правой стороны.

— Юль, я устала, хочется с дороги просто полежать, ну правда.

Но моя подруга в который раз складывает ладони в умоляющем жесте и смотрит огромными щенячьими глазами.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, Рудик! Ну поехали! Я так мечтала все эти два года, что мы снова будем вместе, будем тусить

— Юль, — я обречённо смотрю на потолок. — Ты же понимаешь, что если я не сдам академразницу в семь предметов, то учиться тут просто не буду. Семь! Только представь себе. И это до осенней зачётной недели, которая, между прочим уже скоро. А ещё мне нужно догонять программу за начало этого года.

— Нина, тебе нужно заводить новые знакомства. Всего одна вечеринка! Поехали, ну.

Спорить с Богатырёвой бесполезно, она своего всегда добивается. И после нескольких неудачных попыток объяснить, что я действительно устала с дороги, приходится сдаться.

Юлька убегает в ванную наносить на лицо всякие вкусно пахнущие маски, а я тащусь в гостиную с чемоданом. В общем-то, ещё есть пара часов, чтобы отдохнуть и разобрать вещи. Юлька хоть и настаивает, чтобы я оставалась жить у неё, но мне как-то неудобно. Если с переводом всё получится, то, надеюсь, мне выделят место в общежитии.

У мамы месяц назад закончился контракт в Югорске на Севере, где мы с ней жили последние два года. Надеялись, что продлят, но, к сожалению, холдинг принял решение, что в её профессиональных услугах больше не нуждается, и нам пришлось вернуться домой на Кубань. И вот я тут — по переводу в КубГУ на специальность, которую начала изучать на Севере в прошлом году — психология и социология. Правда, академические программы немного разные, и мне дали срок эту разницу сдать. Очень сжатый срок, хочу я вам сказать — всего три недели. Иначе меня отчислят ещё до первой сессии, и тогда прощай второй курс.

— Нина, ванная свободна. Аккуратно, там горячий кран заедает, может резко дать кипяток.

— Хорошо.

Скрутив волосы жгутом, я подкалываю их повыше и иду в душ. Смываю с себя дорожную усталость. Наверное, Юлька права, мне нужно больше общаться, знакомиться с людьми.

Времени на сборы после душа мне подруга оставила совсем немного, вызвав такси на восемь часов. Да и особо марафет наводить я не планировала. Волосы высушила и собрала в хвост, подкрасила ресницы и мазнула по скулам хайлайтером, натянула любимые узкие джинсы и свободное светлое худи с чёрным контурным рисунком, изображающим «лайк».

— Что? — удивлённо смотрю на скривившуюся Юльку. — Ты же сказала, что вечеринка у кого-то дома, а не в клубе. Что не так?

— Ладно, норм. Пошли уже, — подруга махнула рукой. — Ты даже в этом красотка.

А потом потащила меня к выходу.

На улице очень тепло, несмотря на то, что уже конец сентября. За два года на Севере я отвыкла от этого ощущения, когда выходишь ранней осенью вечером на улицу и глубоко вдыхаешь пьянящий ароматный воздух. Жара ушла, и лишь иногда заглядывает в полуденные часы, а вечером разливается приятное бархатное тепло. Скоро, через пару-тройку недель, придут ветры и пригонят дожди, а пока ещё есть время насладиться.

Такси уже ждёт нас на углу дома возле большого ларька с разноцветными товарами на витрине. Юлин дом крайний в квартале и задней частью идёт как раз вдоль дороги, поэтому тут всё освещено мигающими витринами кафешек, забегаловок и сетевых продуктовых магазинов, выстроившихся с обеих сторон по улице вдоль дороги.

Юлька открывает заднюю дверцу тёмно-синего опеля с шашечкой на крыше и продвигается дальше по сиденью, называя водителю адрес. Но едва я собираюсь сесть рядом с ней, как подскакиваю на месте от испуга. Какой-то парень подбегает и хватается за дверь машины, не давая мне захлопнуть её. Он бесцеремонно подталкивает меня вглубь салона и усаживается рядом.

— Вы же на Ардатовскую, я слышал? Я с вами, а то слишком долго ждать машину, сказала оператор.

Я, мягко говоря, опешила от этого вторжения. Ну надо же, торопится он.

— Обалдел совсем? — я поворачиваюсь и пытаюсь вытолкнуть парня из машины, но он уже успел захлопнуть двери изнутри. — Вот это наглость!

— Привет, — я удивлённо оборачиваюсь на Юльку, которая, кажется, начала превращаться в желе. — Ты же Максим? Тоже к Ярику?

— Именно, малыш, — этот Максим ослепительно улыбается моей подруге, а потом протягивает купюру водителю, ожидающему нашего решения, и распоряжается трогать.

Меня столь тесное соседство здорово напрягает, и я двигаюсь ближе к Юльке, которая, кажется, глупеет на глазах. Она стекает как мороженое в жару, томно улыбаясь и опуская ресницы. Не помню, чтобы раньше она так себя вела. Или, может, эти изменения произошли за два года, что я жила на Севере.

Парень расселся на сидении, заняв добрую его половину, и положил руку на спинку. Что-то листает в телефоне, тихо напевая себе под нос смутно знакомую мелодию. Мне не нравится его соседство, слишком уж самоуверенный этот тип, я таких на дух не переношу.

И тут я чувствую, как его пальцы слегка касаются сзади моей шеи, в том самом чувствительном месте, где вьются короткие непослушные завитки волос. По спине бежит напряжение, скручивая в животе пружину неприятия. Это прикосновение слишком интимно как для случайного навязавшегося попутчика.

Я напрягаюсь и подаюсь немного вперёд, выпрямив спину. Возможно, это просто случайность, но меня жутко коробит.

Вечерний город мельтешит огнями за окном машины, водитель выруливает на многополосную дорогу и резко выворачивает руль, чтобы избежать столкновения с резвой маршруткой, как раз подскочившей к остановке. От этого манёвра нас кренит на одну сторону. Я заваливаюсь на Юльку, а этот Максим валится на меня, но вовремя успевает упереться рукой в водительское сидение, чтобы совсем нам не раздавить.

— Простите, ребятки, — водитель пожимает плечами. — Эти маршрутчики прут не глядя по сторонам.

— У тебя тут пёрышко, — снова чувствую прикосновение к шее, на этот раз уже куда более ощутимое.

Парень действительно держит в пальцах небольшое перо, а потом сдувает его прямо на пол в машине.

— Кто-то решил вздремнуть перед тусовкой?

В полутьме салона его улыбка сверкает слишком близко, а бархатный голос словно толкает в трясину, но я не из тех дурочек, что ведутся на подобные трюки. В отличие, кажется, от моей подруги. Поэтому смаргиваю обволакивающий морок и кривлю губы в ироничной улыбке. Если не тупой, то поймёт, что его идиотские пикаперские штучки мне безразличны.