Держи ухо востро!
Шрифт:
За пивом они решили, что Тини должно быть попал в облаву… Арни все еще боялся телефона, словно тот кусается, так что звонил снова Дортмундер, а ответил ему малыш Джадсон.
— О, привет, мистер Дортмундер, — сказал он. — Они еще не пришли с обеда. Я вернулся быстрее, чем думал, так что я просто тут присматриваю, за почтой, и всякое такое.
Как-то слишком виноватым он звучит, подумал Дортмундер. В чем он может быть виноват?
— Скажи Тини, что у нас кое-какие изменения и нас можно найти вот по этому телефону, — Дортмундер зачитал цифры.
— Передам, —
— Я не беспокоюсь, — сказал Дортмундер и повесил трубку, задумчиво бормоча: — Этот парень ведет себя немного странно.
— У нас новости, — сказал ему Келп и указал на радио.
— …в связи с преступлением. Джули Хэпвуд имеет имеет для вас самую свежую информацию.
— Майкл Энтони Карабин, двадцать шесть лет, сын известного босса мафии Нью-Джерси Оттавио Сицилиано Карабин, пятьдесят один год, был доставлен на допрос в девятнадцатый участок Манхэттена, в прекрасном Ист-Сайде. Карабин был обнаружен в Центральном парке, напротив Imperiatum, высотного жилого здания класса люкс, где сегодня утром произошло дерзкое ограбление ценных предметов искусства на более, чем пятнадцать миллионов долларов. Шесть человек арестованных днем в компании с награбленными произведениями искусства, как говорят, известны как подручные мистера Карбин и его отца. Инспектор Шон О'Флинн, руководитель отдела по борьбе с организованной преступностью полиции Нью-Йорка, сказал, что соглашение между мафией Нью-Йорка и Нью-Джерси не работать на чужой территории, было нарушено, что вполне может означать начало войны между группировками. Это была Джулии Хэпвуд, и она по-прежнему остается в гуще событий.
Когда Тини позвонил, отвечать снова пришлось Дортмундеру.
— У нас ничего нет, — сообщил Тини.
— Нет, — согласился Дортмундер. — Но события развиваются. Мы все здесь слушаем эту самую главную новость по радио.
— Я помню радио, — сказал Тини. — Сейчас буду.
Поэтому, когда в дверь снова позвонили четверть часа спустя, Дортмундер поднялся на ноги и сказал:
— Оставайся на месте, Арни, я открою ему. Не хочу слышать больше никаких допросов.
— Возможно, — Арни сказал, хотя и с некоторым сомнением в голосе, — полицейских достаточно на сегодня.
Пока Дортмундер впускал Тини, Келп разглагольствовал:
— Семь известных парней из мафии Нью-Джерси и плюс весь товар? Если они хотят еще чего-то больше, то они просто очень жадные.
— Думаю, они такие и есть, — сказал Стэн.
Дортмундер открыл дверь квартиры и, оказалось, Тини был с малышом Джадсоном.
— Я привел парня, — отметил он, когда они вошли.
— Да, я вижу, — кивнул Дортмундер.
— Привет, — Джадсон поздоровался и улыбнулся всем.
— Он собирался получить кусок прибыли, — объяснил Тини, — так что он может получить свою часть печали и горя вместо этого.
— Сразу как другая команда увезла грузовик, когда игра началась, — сказал Стэн. — Насколько я могу судить, я был первый.
— Это все ты, — Тини указал на Дортмундера, — Все потому, что захотел стать героем и спасти «Бар и Гриль»!
— Боюсь, что это так, — Дортмундер признался.
— Ты вообще понимаешь сколько мне теперь должен?
Дортмундер скривился в болезненной улыбке, а Келп сказал:
— Джули Хэпвуд говорит, что они сейчас проверяют груз в полицейском гараже на Пятьдесят Седьмой улице, сам Феавезер там составляет список.
Тини нахмурился.
— Кто, черт возьми, такая эта Джули Хэпвуд?
— Женщина на радио, которая нам вещает обо всей этой истории.
Тини взглянул на радио, которое как раз предоставляло им двадцать две минуты спорта.
— Ну так, давайте послушаем, что еще она может нам сказать, — предложил он.
Но Джули Хэпвуд закончила. Все сразу, даже не помахав ручкой до свидания; эта главная новость, казалось, оборвалась внезапно. Теперь поступали новости с других фронтов, представляющие меньший интерес.
Таким образом, в пять они переместились к телевизору, чтобы посмотреть, что могут им сообщить местные выпуски новостей. По началу почти ничего, но Арни продолжал переключать каналы, как вдруг остановился, указывая пультом на экран:
— Это он!
Богач — вы могли бы сразу о нем сказать. Он не был толстым, он был дородным, а ведь только богатые ребята могут позволить себе быть дородными. Он давал интервью блондинистой журналистке в гостиной, что Дортмундер и его друзья так хорошо теперь знали, с очень явными пустотами на стенах позади него.
— Кто-то подвергся нападению, Гвен. Тот, кто не ожидал, что кроманьонцы из Нью-Джерси достанут его в безопасности собственного дома.
— Слишком уж много кого-то, — заметил Тини.
— Вы знаете уже, что они взяли? — спросила его журналистка.
— Все самое ценное, Гвен. Я, признаться, не ожидал, что степень вкуса и изысканности у товарищей, известных тем, что они ломают колени своим врагам. По крайней мере, один из этой когорты имеет отличный глаз.
— Вот так тебе, — широко улыбаясь, сказал Арни.
— Они были настолько хороши, что даже забрали Брейгеля, — меж тем продолжил Феавезер.
Арни, Дортмундер, Келп и журналистка одновременно воскликнули:
— Брейгель?
Указывая на что-то за кадром справа, Феавезер пояснил:
— Это было единственное, что они взяли из коридора. Все остальное было из этой гостиной. Правда, большинство из предметов в коридоре, возможно, немного более низкого качества, но я всегда держал Брейгеля там, чтобы защитить его от слишком большого количества солнечного света.
— И все-таки они нашли его, — сказала журналистка.
— Да, они это сделали, Гвен. И я, конечно, надеюсь, что полиция его найдет среди вещей, которые они сейчас осматривают в том грузовике.
Арни удивленно вопрошал:
— Какой еще Брейгель?
Тем временем журналистка продолжала интервью:
— Насколько вы оцениваете этого Брейгеля, мистер Феавезер?
— О, боже, кто его знает! Семь или восемь лет назад я заплатил за него около миллиона.
Тини приказал:
— Арни, выключи телевизор, мы должны поговорить.