Держись, сестренка!
Шрифт:
На второй день был выстроен весь личный состав нашей части. По какому случаю — никто не знал, но вот слышу:
— Младший лейтенант Егорова, выйти из строя! Посторонились мои товарищи, пропустили меня вперед из задних рядов. Я шагнула из строя неуверенно и застыла: «Что-то будет? Припишут сейчас вынужденную посадку по моей вине».
И вдруг командир полка торжественно и строго произносит:
— За отличный вылет на самолете Ил-2 и за спасение вверенной вам боевой техники объявляю благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — ответила я после большой паузы срывающимся
И пошли полеты, с каждым разом все сложнее, ответственнее — в зону, на бомбометание, на стрельбы. В горах, в пустынной местности, у нас был свой полигон. Там стояли макеты танков, пушек, железнодорожных вагонов, самолетов с белыми крестами — они служили мишенями для учебных атак. И вот, набрав заданную высоту, я ввожу штурмовик Ил-2 в крутое пикирование и, нажимая на все гашетки, яростно атакую «цели». Затем наша группа приступила к полетам строем в составе пары, звена, эскадрильи.
Меня вместе с Валентином Вахрамовым определили в третью эскадрилью. Командир ее, лейтенант Андрианов, выслушав наш рапорт о прибытии в его распоряжение, долго молчал, посасывая трубочку на длинном чубуке. Запомнился с первой встречи: высокий, черноглазый, с обветренным лицом, в черном кожаном реглане. Реглан его был подпоясан широким командирским ремнем, на котором висела кобура с пистолетом, а на другом, тоненьком, ремешке, перекинутом через плечо, висел планшет с картой, да не просто висел, а с шиком — почти касаясь земли.
— Так вот, — наконец произнес комэск, не вынимая трубки изо рта, — кто из вас быстрее и лучше освоит штурмовик, научится метко бомбить и стрелять, хорошо держаться в строю, того беру к себе ведомым в первый же боевой вылет…
Попасть ведомым к опытному ведущему — о чем другом можно было мечтать? Хороший ведущий может быстро собрать группу взлетевших за ним самолетов, точно провести по намеченному маршруту и вывести на цель, которую порой не так легко отыскать на искромсанной бомбами и снарядами земле, он умеет хитро обойти зенитки, истребительные заслоны противника и, сообразуясь с обстановкой, нанести удар. Не случайно гитлеровцы и с воздуха и с земли прежде всего старались сбить самолет ведущего. Собьют — строй рассеется, и не будет ни точного бомбометания, ни прицельных стрельб.
А ведомый? В первых боевых вылетах ведомый повторяет действия ведущего. Ему нужно удержаться в строю, и времени взглянуть на приборную доску, обнаружить «мессеров», заметить разрывы зенитных снарядов никак не хватает. Ему некогда вести даже ориентировку, и частенько он не знает, где летит.
Валентин Вахрамов легко и быстро осваивал штурмовик. Мы с ним упорно соревновались: кто же из нас все-таки будет у комэска ведомым? Но вот однажды…
Вахрамов прилетел с полигона, уверенно посадил машину и уже на пробеге, нечаянно перепутав рычаги, убрал шасси. Колеса «ила» тут же сложились калачиком, самолет прополз на брюхе… Когда мы подбежали к нему, Валентин уже вылезал из кабины, тоскливо глядя на согнутые в бараний рог лопасти винта. В глазах летчика стояли слезы.
По натуре Валентин Вахрамов был замкнутый, внешне грубоватый. Но эта наносная грубость исходила от желания казаться взрослее — ему ведь не было еще и девятнадцати. Я угадала в Вале внутреннее благородство, душевную доброту, которую скрыть было невозможно. Ои очень любил музыку, поэзию, да и сам писал стихи, никому не решаясь их показывать. Знала я и то, что в Сибири у него живут мама — работница военного завода и сестренка, которую он нежно любит. Получая от них письма, Валентин уходил куда-нибудь в сторонку подальше, чтобы никто не мешал, и перечитывал их по нескольку раз. Как-то он показал мне фотографии родных. С них смотрели на меня все те же вахрамовские глаза с грустинкой.
— Красивая у тебя сестра, — заметила я.
— Красивая, — согласился Валентин, — но очень тяжело больна. Вряд ли я ее когда увижу. Да и маму тоже — туберкулез…
Я поняла, откуда у Вахрамова эта неизбывная грусть.
Приказ на командировку за новыми самолетами мы получили неожиданно. И вот из Баку в трюме какого-то парохода плывем через Каспийское море в Красноводск, откуда предстоит добираться в Поволжье поездом — через Ашхабад, Мары, Ташкент.
Каспий так разбушевался, что укачал почти всех летчиков.
И сошли мы в Красноводске на землю бледные, помятые, пошатываясь из стороны в сторону. А дальше — поездом по казахским степям в тыл.
Поезд движется так, что идти с ним можно рядом — и не отстанешь. От морского путешествия уже отдохнули, чувствуем себя куда увереннее и покойнее, чем на море. Кто читает, кто играет в домино, а вокруг воздушного стрелка Жени Бердникова собрались любители песни. Женя хорошо играет на гитаре.
На остановках мы выбегаем покупать молоко. Вахрамову показалась очень грязной пол-литровая банка, которой женщина черпала молоко из ведра. Он возмутился.
— Как можно грязной банкой лезть в общее ведро? Хозяйка молча подняла юбку, подолом протерла банку и, мило улыбаясь, отмерила Валентину в котелок трижды по пол-литра. Валя заплатил за молоко и тут же, чертыхаясь, отдал его кому-то из очереди.
На третий день пути начались занятия. В вагон к нам первым пришел начальник воздушно-стрелковой службы капитан Кошкин.
— Поговорим сегодня о прицельной стрельбе и бомбометании со штурмовика, — предложил он и вынул из планшета инструкцию. — Вот ее мы должны проработать и сдать зачет.
— Зачем зачет? — спросил Ржевский. — Давайте лучше мы распишемся на брошюре, что читали, — и достаточно будет для такого «труда».
Специальная инструкция о правилах пользования заводскими метками и штырями-визирами для определения ввода самолета в пикирование при бомбометании действительно заслуживала внимания. Для выполнения стрельбы на штурмовике устанавливался прицел-перекрестие; подвел самолет к земле поближе — и дави на гашетки. Трассы от пушек, пулеметов, эрэсов можно подправить небольшим движением рулей — и цель накрыта. Но вот для бомбометания прицела не было. Каждый летчик вырабатывал свой метод бомбометания. Бомбили как бы на глазок — «по лаптю» или «по сапогу», и шутники предлагали идеи: прицел Л-43 — лапоть сорок третьего размера, С-43 — сапог сорок третьего.