Дерзкая невинность

Хеймор Дженнифер

— О чем не рассказывала?

— Когда Оливии было девять лет, она подхватила малярию и чуть было не умерла.

Макс попытался не выдать себя, но что-то оборвалось у него внутри. Представить себе девятилетнюю Оливию смертельно больной…

— Так же, как ее отец?

— Да, — подтвердил Стрэтфорд. — Она тогда справилась с этой болезнью, а ее отец — нет. Но она все еще время от времени страдает от приступов лихорадки. И слабеет с каждым приступом. Поэтому ее сестры каждый раз безумно боятся, что она может не поправиться.

Теперь

ему стала понятна сверхзабота ее близких. Но почему она скрыла от него эту важную подробность? Его это рассердило: в конце концов, она не обязана рассказывать ему все, но Максу почему-то было больно. Это означало, что Оливия ему не доверяет. Во всяком случае, не полностью.

— По правде сказать, никому из нас не нравится, когда она отправляется на свои долгие прогулки. Оливия может внезапно почувствовать себя плохо, а никого не будет рядом, чтобы помочь ей. Однако, — пожал плечами Стрэтфорд, — я скоро понял, что в этом вся Оливия. Она любит одиночество, и ей нужна свобода. Ей необходимо чувствовать себя сильной… и она действительно сильная. Если не физически, то во многом другом.

Макс не знал, что сказать. Такую информацию было слишком трудно так быстро переварить. Оливия, его Оливия, смертельно больна. В данный момент она лежит наверху в своей постели и страдает от этого страшного заболевания, когда он зачем-то обсуждает все это с этими мужчинами, ведь он хотел быть рядом с ней.

Стрэтфорд похлопал Макса по плечу:

— Поедем, покатаемся. Все лучше, чем сидеть дома и волноваться.

Максу не хотелось уезжать от Оливии далеко. Что, если он ей понадобится?

Но он все же кивнул. Ведь как он мог быть ей полезен, когда с ней доктор и ее сестры.

Стрэтфорд прав. Макс не перестанет беспокоиться, но он сойдет с ума, если останется дома, не сможет ее увидеть.

На следующий день Оливии стало гораздо лучше, хотя температура была все еще высокой, голова болела, в глазах была резь. Ей то становилось жарко и она отбрасывала одеяло, то накрывалась им чуть не с головой, дрожа от холода.

Одна из сестер всегда оставалась у ее постели. Феба дала ей порошок хинина, который она привезла из Антигуа, и пошла кормить Марджи. Ее сменила Джессика, сразу же начавшая хлопотать вокруг Оливии.

— Не откидывай одеяло, Оливия. Доктор говорит, что ты должна как следует пропотеть, чтобы вышел яд.

Оливия слабо улыбнулась и закрыла глаза.

— Мне очень жарко.

— Хм. — Джессика опустилась на стул возле кровати и взяла ее за руку. — На этот раз приступ был более легкий, не так ли?

— Он еще не кончился.

— Но сил у тебя уже прибавилось.

— Это правда. Завтра я наверняка встану.

— Сомневаюсь, — фыркнула Джессика.

Оливия улыбнулась, не открывая глаз.

— Кое-кто хотел тебя видеть, — после паузы произнесла Джессика.

Глаза Оливии мгновенно открылись.

— Макс?

Она думала о нем. Скучала по нему. Интересно, как он отнесся к ее болезни? Серена сказала об удивлении Джонатана, что Макс ничего не знал о малярии, но понял, почему Оливия ничего ему не рассказала.

Вдруг он теперь будет ее избегать?

— Да, лорд Хэсли. Джентльмены говорят, что он очень о тебе беспокоится.

Оливия вздохнула и опять закрыла глаза. Макс. Прошлой ночью, когда у нее была самая высокая температура, он ей снился. Это был странный, все время повторяющийся сон, в котором он, держа ее на руках, переносил через бурную реку.

Что значит этот сон? Говорил ли он о том, что Макс ходил по воде? Она могла бы посмеяться, но сейчас смеяться было слишком больно.

— Как я понимаю, это означает твое желание увидеть его.

— Я очень этого хочу, но… он придет?

— Думаю, что придет.

— И никто ничего об этом не подумает? Мне бы не хотелось, чтобы Джонатан и другие придали этому какое-то значение…

— Господи, Лив, — удивилась Джессика, — сама-то ты знаешь, что это значит?

— Что он друг, который обо мне заботится, — с надеждой в голосе ответила Оливия.

Джессика возвела глаза к небу, то есть к потолку.

— Ты лежишь в постели. В ночной рубашке.

— Ну что ты, Джессика. Неужели ты думаешь, что он может меня скомпрометировать в том состоянии, в котором я нахожусь? Уже не говоря о том, что я уверена, что выгляжу ужасно.

Джессика скрестила руки на груди.

— Святая Оливия, меня ты не проведешь. Я вообще считаю, что хватит называть тебя святой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Знаешь, я верила, что ты никогда бы даже не попыталась кого-либо обмануть. Ты патологически честная. И все же пытаешься кое-что скрывать от меня.

— Скрывать что? — Голова Оливии раскалывалась.

— Свое отношение к лорду Хэсли.

— А что тут скрывать? Мы с ним стали хорошими друзьями.

— Ах, вот как. Знаешь что? Я думаю, что твои чувства к нему отнюдь не просто дружеские, дорогая сестричка.

Неужели?

Оливия взглянула на Джессику и поняла, что произнесла это вслух.

— Я видела, как ты все время следишь за ним взглядом. Вижу, как ты начинаешь светиться, когда он рядом. — Джессика улыбнулась. — И знаешь что? Я одобряю. Мне нравится лорд Хэсли.

Оливии хотелось, чтобы температура упала и она смогла бы сосредоточиться. Но это получалось у нее урывками.

Макс.

Они говорили о Максе.

Она по нему скучает. Как долго она лежит больная? Ей казалось, что целую вечность.

— Ты устала, — пробормотала Джессика. — Отдохни, Лив.

Оливия закрыла глаза и позволила снам о Максвелле Бьюкенене унести ее куда-то очень далеко.

Глава 6

— Ваши сестры говорят, что вам гораздо лучше, — сказал Макс.