Дерзкий поцелуй
Шрифт:
— Каждый из…
— Алекс, Мирабель, Уйт, ты и Кейт. Как гласит история, в душе старый Рокфорт считал всех вас своими детьми.
— В самом деле? — Не зная, куда девать руки, Эви вдруг обнаружила, что бесцельно разглаживает покрывало на кровати. — Я ведь почти не знала его.
— Вряд ли из этого следует, что и он не знал тебя.
— Да, конечно, ты права, но… это и впрямь выглядит очень странно. Я…
И девушка растерянно умолкла, не зная, что сказать.
— Ты ведь была совсем маленькой, когда он
Эви молча кивнула в знак согласия.
— Наверное, ребенок воспринимает все происходящее совсем не так, как взрослые, — Софи задумчиво склонила голову набок. — Ты любишь Генри?
— Твоего сына? Разумеется. Как ты можешь спрашивать об…
— В качестве наглядного и яркого примера. А теперь представь себе, что ты не увидишь его лет, скажем, двадцать. Ты будешь по-прежнему любить его?
— От всего сердца.
— А вот он может совершенно забыть тебя, — мягко проговорила Софи.
— Я… да, верно. До слез обидно и жалко, но это действительно так. — Эви на мгновение задержала ладонь на покрывале. — Он любил меня.
— Как отец.
— Отец.
Как приятно и радостно узнать, что по-настоящему добрый и славный мужчина любил ее, как свою дочь. Причем любил настолько, что вспомнил о ней и ее счастье, лежа на смертном одре. Ивнезапно вся эта затея с замужеством перестала казаться ей глупой. Скорее, она превратилась в бесценный дар.
— Уит говорил мне, что он был лучшим из людей, — тихонько проговорила она.
— Алекс говорил мне, что о таком отце можно было только мечтать.
Пожалуй, так оно и было на самом деле.
Возвращение в Хаядон могло бы стать для Эви легким и приятным. Погода стояла прекрасная, она ехала в роскошном экипаже, купленном в Шарплензе, а компанию ей составляли Кейт, Софи и миссис Саммерс. Но, несмотря на все эти немаловажные удобства, путешествие не доставило Эви ни малейшего удовольствия.
За всю обратную дорогу девушка обменялась едва ли десятком слов с Мак-Алистером. Она спросила, не беспокоит ли его рана. Он заверил ее, что ничуть не беспокоит. Она предложила ему место в экипаже, если он устанет, но он отказался. Он скакал рядом с дверцей кареты, сохранял холодную вежливость во время остановок, а в гостиницах и на постоялых дворах заказывал ужин себе в комнату.
Эви сходила с ума — он был так близко, но она не могла! ни поговорить с ним, ни коснуться его, ни даже… столкнуть с коня!
Он «присматривал» за ней, будь оно все проклято.
Она ждала, что он извинится. Ждала, что он признает, что был не прав, и попросит прощения.
Эви ждала от Мак-Алистера хоть какого-нибудь проявления чувств, любого знака, что он уважает ее, доверяет ей и любитее.
Но в конце путешествия он попросту бросил
Он поклонился, всего один раз.
— Если я вам понадоблюсь, Уит знает, где меня искать.
С этими словами он вновь сел на своего коня и ускакал.
30
Она приедет сегодня.
Заложив руки за спину и озабоченно хмурясь, Мак-Алистер смотрел в окно комнаты, которую с некоторой натяжкойможно было назвать гостиной, и говорил себе то, что повторял на протяжении последних четырех дней.
Эви приедет сегодня.
Он был уверен в этом. Иначе для чего он вылизал свою хижину сверху донизу? Для чего обставил ее настоящей мебелью — кроватью, диваном и столовой посудой? Ей наверняка понадобятся все эти вещи. Они непременно понадобятся ей, пока они будут жить в его хижине и ждать, когда будет построен их новый дом.
Так почему же она не едет?
Проклятье.
Мак-Алистер резко отвернулся от окна, устав смотреть на узкую подъездную дорожку, обсаженную деревьями, на которой лишь ветер вздымал клубы пыли. Больше на ней ничего не было. Все, его терпение кончилось. Тишина стала невыносимой. Она физически давила на него. Так больше не может продолжаться.
Она разрушила для него очарование уединения, сумрачно подумал он. Она отняла у него радость одиночества. Когда-то он искал в нем убежища. Он обрел в нем покой и черпал силы жить дальше.
Но сейчас тишина в доме казалась ему мертвой.
Он принялся быстро расхаживать по маленькой комнате, надеясь успокоиться. Это занятие в последнее время стало для него привычным, и он больше не находил в нем ничего исключительного, как бывало еще совсем недавно.
Проклятье, ему нужно услышать ее голос. Он должен увидеть ее улыбку, услышать ее смех, попробовать на вкус ее губы. Ему нужно было коснуться ее, вдохнуть ее запах…
Это непременно будет лимон и мята. Он едва не застонал от желания, которое тут же вспыхнуло в нем. Теперь, когда Эви вновь оказалась в своем привычном окружении в Халдон-Холле, она обязательно будет пахнуть лимоном и мятой.
Нет, положительно, стоит ему подумать об этом, как он начинает сходить с ума. Каждое распроклятое утро после возвращения из Саффолка он просыпался, чувствуя на губах эту пьянящую смесь вкуса и запаха. И потом он долго лежал без сна, думая, беспокоясь и скучая о ней.
Не грозит ли ей опасность? Счастлива ли она? Скучает ли она о нем? Или, быть может, Уильям и компания уже познакомили ее с каким-нибудь наглым и остролицым денди, который каждый вечер играет с ней в шахматы и с восторженным придыханием читает ей стихи?