Дерзкий поцелуй

Джонсон Алисса

— К черту, к черту, к черту! — Мак-Алистер подбежал к входной двери, сорвал с крючка свой сюртук и выскочил наружу. — К чертовой матери все эти забавы!

Он тоже может играть в шахматы, будь оно все проклято. Может быть, не так хорошо, как мистер Хантер, но все-таки может. И читать стихи он может тоже, если это нужно Эви. Он может… нет, пожалуй, изображать придыхание он не станет. Но все остальное он может сделать запросто.

Он может сделать все, что угодно, еслитолько

это будет означать, что она вернется к нему… Он даже найдет нужные слова и признает, что был не прав. Что поступить так, как он поступил, его заставил страх. Что он хотел, чтобы она стала его женой по тысяче самых разных причин, кроме той, которую он назвал ей. Что он был трусом.

Дорога до Халдона заняла у него не больше десяти минут, но даже этого времени Мак-Алистеру оказалось достаточно, чтобы унять свой гнев и выработать некое подобие плана.

На этот раз он все сделает правильно и ничего не оставит на волю случая. У Эви не будет причин снова прогнать его… если только она не разлюбила его.

Запретив себе даже думать об этом, чтобы не терзаться страхами заранее, он оставил Розу в конюшне. А потом, поскольку для выполнения первой части его плана Мак-Алистеру требовалось сохранить свое появление в тайне, он незамеченныйпроник в Халдаш-Холлчерез боковую дверь.

Он ничуть не удивился, обнаружив Уита в кабинете, дверь которого была распахнута настежь, склонившимся над стопкой бумаг на столе. Когда речь заходила об управлении своими поместьями, этот человек был предсказуем, как плохая погода осенью.

— Мне нужно поговорить с тобой.

Уит едва не подпрыгнул от неожиданности. Откинувшись на спинку стула, он проворчал:

— Дьявол тебя забери, приятель. Тебя что, не учили сначала стучать?

— Учили.

Уит фыркнул, отложил в сторону перо и жестом указал гостю на кресло перед своим столом.

— В таком случае, присаживайся. Хочешь выпить?

— Да. Нет. — Проклятье, еще совсем недавно ему не составляло труда принять окончательное решение. — Да.

Уит внимательно разглядывал друга — а зрелище, представшее его глазам, безусловно, стоило того, — но не сказал ничего, разливая бренди по бокалам. Протянув один из них Мак-Алистеру, он вернулся на свое место за письменным столом.

— Ну что ж, выкладывай, что там у тебя на уме.

— Я пришел справиться об Эви.

«Я пришел, чтобы повидаться сЭви», — мысленно поправил себя Мак-Алистер, но потом решил, что в такой волнующий момент любой мужчина имеет право нервничать.

— Эви? — Уит отставил в сторону свой бокал, и на лбу его собрались морщинки. — Девчонка хандрит вот уже несколько дней, с того самого момента, как вернулась из своей неудачной поездки.

Радость схлестнулась в жаркой битве с беспокойством и чувством вины.

—

Она случайно не сказала тебе почему?

— Она не пожелала сообщить мне ничего, кроме того, что я, как представитель сильного пола, заслуживаю быть поджаренным на медленном огне. Полагаю, что об утомлении, и страдании, вызванными путешествием на побережье, не может быть и речи — после таких-то заявлений. Я бы рискнул предположить, что здесь замешан некий джентльмен, вот только Эви — как бы это помягче выразиться — никогда не была особенно высокого мнения о мужчинах. А ведь на прошлой неделе ей пришлось много времени провести в твоем обществе.

Мак-Алистер внутренне собрался, готовясь к самому худшему. Он, не дрогнув, встретил пристальный взгляд Уита.

— Да. Пришлось.

Уит был слишком проницательным человеком, чтобы не уловить скрытого подтекста в словах друга. В мгновение ока недоумение сменилось на его лице выражением оскорбленного достоинства.

— Кажется, я должен вызвать тебя на дуэль?

— Выбор за тобой. Но я хочу взять ее в жены.

— Я спрашиваю тебя не о том. — Уит поднялся со стула. — Ты прикасался к ней?

— Эви — взрослая женщина.

— Она — моя кузина, и находится под моей защитой, — вспылил Уит.

— А кем была Мирабель?

Губы Уита сжались в тонкую линию. Мак-Алистер буквально слышал, как душу Уита раздирают внутренние противоречия — он разрывался между желанием защитить честь своей супруги и сохранить свою собственную. Но для этого он должен был сказать правду. Для такого человека, как Уит, выбор оказался адски мучительным.

Очевидно, решив, что благоразумие — основа героизма, Уит вновь уселся на стул, хотя выражение его лица по-прежнему не сулило Мак-Алистеру ничего хорошего.

— Тот факт, что я могу — или не могу — оказаться замешанным в том же проступке, отнюдь не избавляет тебя от…

— Я люблю ее.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Уит ответил, и голос его прозвучал на удивление мягко и сдержанно:

— Понимаю.

— Я люблю ее уже много лет.

— Да ведь до недавнего времени ты даже не был с ней знаком!

— Знаю, — в голосе Мак-Алистера впервые прорвались тоска и отчаяние. — Но я люблю ее уже давно.

— Понимаю, — повторил Уит. — А она рассказала тебе о своих чувствах?

— Да. Нет. — Проклятье. — Не совсем.

— Звучит не слишком многообещающе, ты не находишь?

— Она сказала, что любит меня.

Лицо Уита просветлело.

— Ну, в таком случае…

— А потом обозвала меня самодовольным и бессердечным засранцем.

— Ага. — По губам Уита скользнула понимающая улыбка. — Да, здесь возникла небольшая проблема, как я вижу. Я могу узнать причину, по которой она настолько вышла из себя?