Дерзкий поцелуй
Шрифт:
Мак-Алистер наверняка привык целыми днями, неделями, а то и месяцами обходиться без слов. А ее собственный рекорд молчания равнялся времени, проведенному в самом долгом сне.
Увы, Эви не смогла придумать иного, более достойного ответа на его возмутительно холодную сдержанность. Так что ей оставалось лишь гасить огонь огнем. Был в этом некий высший смысл, который очень нравился Эви. Жаль, что на Мак-Алистера все ее потуги не произвели ровным счетом никакого впечатления.
Он откинулся на спинку
Эви прищурилась еще сильнее.
Уголки его губ дрогнули и поползли вверх.
Затянувшееся молчание казалось бесконечным.
Не имея должного опыта в подобных состязаниях, Эви попыталась было сжать руки в кулаки, поерзала на стуле, даже попробовала постукивать босыми ногами по полу в попытке предотвратить неизбежный конфуз. Все было напрасно. Она уже была готова признать свое поражение, как вдруг, к ее невероятному изумлению, он заговорил:
— Мы что, так и будем сидеть всю ночь?
Это не было преднамеренной капитуляцией — скорее, его поступок походил на акт милосердия, — но она не поддалась на его уловку.
— Все зависит от вас. — Сообразив, что только что признала его власть над собой, Эви поспешила добавить: — В некотором роде.
— И чего же вы хотите, Эви?
Она сложила руки на коленях.
— Чтобы вы всерьез отнеслись к моим планам, заботам и вопросам.
— Я отношусь к ним чрезвычайно серьезно.
— Чушь собачья, — выпалила она, запретив себе устыдиться собственной вульгарности. — Вы задаете личные вопросы, но наотрез отказываетесь отвечать на мои. Вы не пожелали выслушать ни единого моего соображения относительно этой дурацкой уловки…
— Напротив. Я выслушал вас. Другое дело, что я не согласен с вами, но выслушал я вас очень внимательно.
Эви в отчаянии всплеснула руками.
— Ну, и как я могу судить об этом? Вы же отказываетесь говорить со мной.
— А что я сейчас делаю, по-вашему, как не разговариваю? — парировал Мак-Алистер.
— Да, разговариваете, но кто может знать, когда на вас снова найдет такая блажь? Меня не устраивает подобное ущемление моих прав. А как иначе можно трактовать ваше упорное стремлен ние хранить молчание, при этом настаивая на том, чтобы я целиком и полностью удовлетворяла ваше любопытство по любому поводу и без оного, каковые вы сочтете заслуживающими своего драгоценного внимания?
Мак-Алистер наклонил голову, искоса поглядывая на нее и погрузившись в размышления.
— Итак? — поторопила она его с ответом.
— Я все пытаюсь уразуметь, как можно одновременно быть сдержанным и настойчивым.
Разумеется, он был прав, но Эви была уверена в том, что ничего не добьется, признав это, особенно, если учесть, что онапоставила
— Пожалуй, это самое длинное предложение, которое вы произнесли в моем присутствии.
— Подозреваю, так оно и есть. — Он с силой провел костяшками пальцев по своей скуле, не сводя с нее глаз. — Я не привык к долгим разговорам.
Эви вдруг поняла, что он чувствует себя не только непривычно, но и крайне неуютно. В ее душе проснулись угрызения совести, и пальцы рук ее зашевелились, бесцельно разглаживая складки ткани.
— Да, конечно. Простите, что заговорила об этом, но так дальше продолжаться не может.
Он коротко кивнул головой в знак согласия:
— Я постараюсь быть более красноречивым.
— Благодарю вас, — улыбнулась она.
Он не улыбнулся в ответ.
— Взамен вы обещаете строго придерживаться правил безопасности, которые я установил.
— Я… я буду их придерживаться… но оставляю за собой право пожаловаться.
— Справедливо, — согласился Мак-Алистер, и на это раз по губам его скользнула легкая улыбка. Он встал и протянул ей руку. — Вам нужно отдохнуть. Завтра нам предстоит долгий и трудный день.
Эви отчаянно нуждалась во сне даже в том случае, если бы завтра им не предстояло ничего более утомительного, чем провести весь день в приятной полудреме. Она не могла припомнить, когда чувствовала себя настолько уставшей. Пока Мак-Алистер гасил свечи, она забралась в постель, с умиротворенным вздохом ощущая свежесть простыней и пуховую мягкость подушек. Она уже укрылась одеялом до подбородка и смежила веки, когда он взял с кровати второе одеяло, сложенное у нее в ногах, и расстелил его на полу.
Она озадаченно нахмурилась.
— Что это вы делаете?
— Стелю себе постель.
Мысль о том, что он будет спать на жестком деревянном полу, пока она будет блаженствовать на огромной пуховой перине, не доставила ей удовольствия. Это показалось Эви ужасно несправедливым и даже нелепым, учитывая, что прошлую ночь они провели едва ли не в объятиях друг друга.
— Вам нет никакого смысла спать на полу, когда на кровати полно места.
— Меня вполне устроит пол.
Он взял подушку и швырнул ее на одеяло, расстеленное на полу.
— Если вас беспокоит моя близость, то позволю себе заметить, что минувшей ночью…
— Я помню, — прорычал он.
Эви прикусила губу, обиженная его реакцией, но отнюдь не собираясь сдаваться.
— Есть такие дома, где вся семья спит в одной кровати — если им повезло и она у них есть. Дети, мать, отец…
— Мать и отец. Они женаты.
— Конечно. Но на сегодняшнюю ночь это касается и нас. Более того, что, если к нам войдет кто-либо из слуг?