Дерзкий поцелуй
Шрифт:
Сердце замерло у него в груди.
— Значит, вы лично встречаетесь с этими женщинами?
— Да, но я скрываю лицо под вуалью и остаюсь с ними ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы передать деньги и…
— И никто в Бентоне не обратил внимания на одинокую женщину под вуалью, которая то и дело появлялась на станции дилижансов?
В тоне девушки зазвучали высокомерные нотки:
— Вы начисто отказываете мне в благоразумии, как я посмотрю. За последний год на станции дилижансов в Бентоне я встречалась всего с двумя беглянками.
— Всего с двумя? — переспросил
Это и впрямь сужало число тех, кто мог бы отомстить ей.
— На станции дилижансов в Бентоне — да. Еще двух женщин я встретила в книжной лавке. С другой женщиной, которая прибыла в нанятом фиакре, я встретилась на заброшенной дороге. Еще три женщины ждали меня в окрестных деревушках. В минувшем году все было точно так же, за исключением того, что вместо книжной лавки я воспользовалась таверной Мавера, не встречалась ни с кем на заброшенных дорогах, а на станции дилижансов разговаривала всего с одной беглянкой.
Мак-Алистер нахмурился. Получается, за прошедшие несколько лет она имела дело с достаточным количеством женщин, всякий раз появляясь под вуалью и одним своим видом вызывая подозрения. Не говоря уже о любопытстве, которое всегда возникает при виде таинственной и загадочной незнакомки.
— Рано или поздно, но вас кто-нибудь заметит, — сказал он. Эви недовольно поморщилась, но, к его удивлению, согласилась:
— Знаю. Пройдет еще год, и мне придется оставить эту работу на какое-то время. Заняться чем-нибудь другим или продолжить свою деятельность, но уже в другом месте. Так, как это было в Лондоне.
— Вы встречались с этими женщинами и в Лондоне?
При одной только мысли о том, что Эви бродила по окраинам Лондона в одиночку, у него вспотели ладони.
А она, похоже, не заметила его состояния.
— О да, причем намного чаще, чем теперь, но ведь в столице и женщин больше, и мест для встречи тоже, не так ли? И все-таки спустя некоторое время я решила ограничить свое пребывание там.
Разумное решение, вынужден был признать он. Собственно говоря, все то, о чем она ему рассказала, свидетельствовало о наличии у нее здравого смысла. И вдруг он понял, что именно этот факти приводит его в ярость. Он не хотел, чтобы она проявляла здравый смысл и вела себя разумно. Он хотел, чтобы она продемонстрировала хотя бы некоторую беспечность. Иначе как он может сердиться на нее за то, что она подвергает себя опасности? И это несмотря на то, что он восхищался ее работой и ее мужеством.
Очень маленькая, но эгоистичная часть его сознания требовала найти причину для того, чтобы заставить ее остановиться и образумиться.
И была намерена добиться своего любой ценой.
— Как доставляется вам корреспонденция?
Эви недоуменно нахмурилась — уж слишком резко и неожиданно он сменил тему разговора.
— Она приходит в небольшой заброшенный домик на окраине Бентона, в котором никто не живет. Корреспонденцию просовывают под дверь, где она остается до тех пор, пока я не заберу ее. И, предвосхищая ваш следующий вопрос, отвечу, что бываю я там всего раз в месяц.
— Домик снят на ваше имя?
— Нет, он принадлежит некоей вдове, миссис Идее, которая живет вместе
У Мак-Алистера вертелась на языке еще дюжина вопросов, но он сдержался, прекрасно понимая, что сейчас — не лучшее время для того, чтобы задавать их. Эви, которая поначалу держалась вызывающе, обмякла на стуле. Ее клонило в сон, глаза у девушки покраснели и слипались.
— Мы продолжим в другой раз. А сейчас пора спать.
— Одну минуточку, — возразила она, тряхнув головой и чуточку оживившись. — Я тоже хочу спросить вас кое о чем.
Черт возьми, как не вовремя.
— Уже поздно.
— Сейчас вряд ли больше половины десятого.
— У нас был длинный и трудный день.
— И он еще не закончился. — Она вперила в него пронзительный и тяжелый взгляд. — Я ответила на ваши вопросы, Мак-Алистер. Будет справедливо, если вы ответите на мои.
— Мне не грозит опасность.
У него не было привычки играть по правилам. Эви пропустила его слова мимо ушей.
— Почему вы решили стать отшельником?
— Мне надоело быть солдатом.
— А почему вы стали солдатом?
Мак-Алистер вдруг разозлился:
— Потому что это у меня хорошо получалось.
— Но вы не могли знать этого заранее, до того, как поступили на службу. — Эви вновь одарила его настороженным взглядом и откинулась на спинку стула. — А вы не собираетесь идти мне навстречу, верно?
Поскольку он понимал, что ответа она не ждет, то предпочел промолчать.
Эви сердито поджала губы, скрестила руки на груди и посмотрела на него с вызовом.
Ожидая лекции, которая непременно должна была последовать, он внимательно всматривался в ее лицо, любуясь высокими дугами бровей, глубокими тенями от длинных ресниц, нежной россыпью веснушек на носу. А ведь веснушки, с волнением сообразил он, высыпали лишь после того, как два дня она ехала верхом без шляпы. Пожалуй, завтра он исправит эту оплошность. Или нет. Ему нравилось смотреть на ее веснушки, он полюбил их почти так же сильно, как и ее каштановые волнистые волосы, особенно когда они небрежно заплетены в косу, переброшенную за спину. Если он отыщет для нее шляпку, она спрячет под нею и косу, и веснушки. К тому же, если она спрячет косу и веснушки, то он, быть может, перестанет наконец бредить о том, как распускает косу и ласково целует веснушки. Но опять же…
Мак-Алистер тряхнул головой, отгоняя от себя непрошеные мысли. Кстати, почему в комнате так тихо? Помнится, Эви собиралась прочитать ему нотацию. Он взглянул на нее. Девушка сидела со скрещенными на груди руками и, прищурившись, не сводила с него глаз. За последние пять минут на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она не шевельнулась. И не произнесла ни слова.
Ни единого слова. И ни единого звука.
Черт побери, эта девчонка пытается заставить его первым отвести взгляд!
Эви понимала, что у нее нет и тени шанса победить.