Дерзкий роман

Артурс Ния

— Вот и она! — Оператор поворачивается ко мне.

Другие журналисты подпрыгивают и сосредотачиваются на мне, замечая, как я медленно иду к дверям гаража. Толпа, как один, поворачивается в мою сторону.

Мгновение никто не двигается. Затем, словно выпущенная стрела, они устремляются ко мне, глаза сверкают от скандала, а губы выплевывают вопросы, которые сливаются в какофонию шума.

Я готовлюсь, ожидая, что они окружат меня, когда что-то развевается над моей головой. Это пиджак. Кто-то опускает его, чтобы

прикрыть мое лицо. В то же время чья-то рука обвивает мою.

Потрясенная, я бросаюсь вперед.

Затем я медленно поднимаю взгляд и вижу разъяренное лицо Макса Стинтона.

Он ворчит. — Просто продолжай идти, Дон. Я держу тебя.

ГЛАВА 10

ВСТРЕЧА В ГАРАЖЕ

МАКС

Я должен отдать должное Дон Баннер.

Она единственная женщина, которая может довести меня как до ярости, так и до душераздирающего беспокойства в равной степени.

Особенно когда она совершает глупые поступки, например, пытается принести себя в жертву толпе кровожадных репортеров таблоидов, которые лакомятся трупами своих героев новостей.

Я хотел бы знать, почему она игнорировала мои звонки и намеренно не подчинилась моему приказу идти домой после ипподрома. И я позабочусь о том, чтобы вздернуть Хадина за то, что он не справился лучше и не уберег ее от этого беспорядка.

Но сначала я должен довести ее до машины так, чтобы ее не затоптали и микрофон не застрял у нее в горле.

— Сюда, — шиплю я, таща ее через лужайку перед гаражом.

Журналисты практически дышат нам в затылок. Я слышу, как их кроссовки стучат по траве. Практически чувствую запах отчаяния, с которым мы хотим раскрутить эту сенсацию самым скандальным образом. Пока они могут высасывать из этого всю прибыль, их не волнует тот хаос, который они оставляют после себя.

Да, я видел, что они делали с такими людьми, как Ваня.

И я взорву весь этот проклятый город, прежде чем они сделают то же самое с Дон.

Черная красавица ждет на улице. Солнечный свет играет на гладкой черной краске и сверкающих серебряных ободках.

— Поторопись! — Рычу я Дон на ухо. Ускоряя шаг, я тащу ее за собой. Джефферсон подтягивается к задней части машины и открывает дверцу.

Я наполовину швыряю, наполовину подталкиваю Дон на заднее сиденье и ныряю за ней. Она издает вздох удивления? Боли? Я не знаю, и у меня нет времени проверять, потому что в окна стреляют камерами.

— Какого черта ты ждешь? — Я рявкаю Джефферсону. — Едь. Сейчас же.

Он нажимает ногой на педаль газа, и репортеры отшатываются назад, едва не отдавливая пальцы ног. Машина резко подпрыгивает, когда Джефферсон на скорости перелетает тротуар и вылетает на улицу.

Я хватаю Дон и прижимаю ее к себе, чтобы она не ударилась головой об окно. Она подходит. Черт. Она подходит мне как влитая, и в тот момент, когда она отталкивает меня и отодвигается,

у меня в груди возникает пустая боль.

Дон подвигается. Поворачивается. Бросает на меня злобный взгляд. Ее волосы собраны в пышную прическу афро, и тугие локоны трепещут на ветру. Она похожа на древнего воина, готового проткнуть меня концом гарпуна.

Она тычет мне в лицо скрюченным пальцем. — Что, черт возьми, с тобой не так?

— Со мной? — Я рявкаю на нее. — Предполагается, что я задаю этот вопрос.

— Прошу прощения? — У нее отвисает челюсть.

— Что ты планировала сказать журналистам, Дон? Ты хоть представляешь, какими жестокими они могут быть? Ты — лицо Stinton Auto. Тебе не разрешается говорить ничего, что мы не одобряем первыми.

— Вот тут ты ошибаешься. Я могу говорить, что хочу. Во-вторых, я не собиралась говорить ничего компрометирующего репортерам. Я просто собиралась защищаться.

— Ты думаешь, так лучше? — Огрызаюсь я. — Без плана они бы тебя разжевали и выплюнули твои кости.

— Так вот почему ты ворвался на сцену, как будто снимался в каком-то боевике?

— У меня было предчувствие, что ты совершишь какую-нибудь глупость, поэтому я попросил Джефферсона развернуть машину и отвезти меня в автомастерскую. И это было хорошо, что я так поступил. — Мои ноздри раздуваются, а голос становится тихим. Я не кричу, когда злюсь. Мой голос становится все жестче и жестче, как будто кто-то выжимает из него жизнь.

Джефферсон кивает. — Это правда. Он волновался.

Дон усмехается. — Волновался, мой..

Впиваясь пальцами в ладонь, я выплевываю: — Что именно ты пыталась доказать, направляясь в автомастерскую, когда я сказал тебе идти домой?

— Ты можешь рассказывать мне все, что захочешь. Я не обязана слушать.

Эта приводящая в бешенство, упрямая женщина. Я стискиваю зубы. Мое сердце стучит в ушах. — Контракт…

— К черту твой дурацкий контракт. — Ее глаза горят, и если бы в этой машине была утечка бензина, это, вероятно, вызвало бы взрыв. — Ты думаешь, меня волнует, что Мила Дюбуа критикует Stinton Group? Меня это не волнует. Я знаю, что ты и армия нечестных юристов твоей семьи можете решить любую маленькую проблему. — Она хлопает себя рукой по груди. — Это обо мне. Это о моей репутации механика. Мое имя связано с тем инцидентом на железнодорожных путях.

— У нас есть люди, которые этим занимаются.

— Мне наплевать на твоих людей. — Она хмуро смотрит на меня. Смотрит прямо мне в лицо. — Сегодня кто-то мог умереть. Они могли умереть, Стинтон. Это было бы на моей совести.

— Дон.

— Разворачивай машину. Я возвращаюсь.

— Черт возьми, это не так, — выдавливаю я.

Она бросается вперед. — Джефферсон. — Вцепившись смуглыми пальцами в подголовник, Дон командует: — Немедленно останови машину.