Дерзкий роман
Шрифт:
Строчка о папе поразила меня сильнее всего. Он так упорно боролся, чтобы восстановить свое доброе имя после аварии. Он боролся каждый день. При виде того, как его имя вываляют в грязи из-за меня, у меня возникает ощущение, что моя голова вот-вот расколется.
— Мама?
— А? — Я вздрагиваю.
Бет в пижаме с автомобильной тематикой, в золотой шляпке на голове и со свежевычистенными зубами. Она сжимает одеяло и смотрит на меня с беспокойством.
— Прости, детка. Что ты сказала?
— Я сказала, что
— Это здорово, милая. — Я провожу рукой по ее волосам, натягивая одеяло ей на плечи. — Я рада, что ты хорошо провела время на ферме.
— Да. — Умные карие глаза останавливаются на мне. Бет прикусывает нижнюю губу и оценивающе смотрит на меня.
Эта девочка.
Всегда держит свои мысли при себе.
— Что случилось?
— Ничего.
— Ты можешь рассказать мне.
— Ты тоже можешь рассказать мне, — говорит она чопорным тоном.
Я обвиваю пальцами ее руку и сжимаю. Она такая драгоценная. Все, что я хочу делать в этом мире, это защищать ее. Как так получается, что она так молода, но умудряется защищать меня всем, что у нее есть?
— Я достаточно взрослая, — добавляет она.
От смеха у меня болит в груди. — Когда ты была маленькой, — шепчу я, глядя на ее загорелые руки, — ты вот так хваталась за мои пальцы и улыбалась мне. Показывала все свои маленькие десны.
Бет моргает, ее длинные ресницы подпрыгивают вверх-вниз.
— Ты была такой маленькой и беспомощной, но когда ты вот так держала меня за руку, я чувствовала, что могу все. Удивительно, как ты все еще кажешься такой маленькой и в то же время так быстро растешь.
— Мам, все в порядке? — В ее голосе звучит больше веса, чем положено семилетнему ребенку.
Я заставляю себя улыбнуться. — Я идеально.
— Я знаю об этом видео, — признается она.
У меня поднимаются брови.
Бет садится, и ее шляпка съезжает вперед, когда она горбит плечи. — Все в школе говорили об этом. Майкл чуть не ударил ребенка, который пытался плохо отзываться о тебе в моем присутствии.
— Брат Бейли Майкл?
— Да. — Она поджимает губы. Ее брови вытягиваются в букву V. — Но я сама ударила парня, так что ему не пришлось этого делать.
— Элизабет. — Я отступаю. Моя дочь прибегает к насилию, чтобы защитить себя, это одно, но я никогда не хотела, чтобы она принимала это решение из-за меня. — Ты знаешь, что не должна…
— В этом смысл, мам? Что ты собираешься делать с видео?
— Я… мы работаем над этим.
— Ты действительно ошиблась с машиной? — Ее взгляд откровенный и горящий. В мягком свете лампы карие глаза кажутся темно-карими.
Я сглатываю и отвожу взгляд. — Нет.
— Тогда человек, который это сделал, должен извиниться. Несправедливо, что тебя обвиняют, когда это даже не твоя вина.
Если
Это не первый раз, когда мне сваливают вину на ноги, когда мои предложения были отклонены. Я не затаила дыхание из-за того, что на этот раз все по-другому. Если бы Генри планировал сделать заявление, признающее его ошибку, он бы уже сделал это. Радиомолчание на его конце провода говорит мне, что он рад, что это меня вываляли в грязи.
Как козел отпущения, все, что я могу сделать, это принять удар на себя.
Я кладу руку ей на плечо. — Элизабет, я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом. Я справляюсь. — Я поглаживаю ее руку вверх-вниз. — Если кто-то беспокоит тебя по этому поводу, не сопротивляйся им, хорошо? Ты сдерживаешь себя до тех пор, пока больше не будешь абсолютно не в силах. Сначала решай проблему всем, но не насилием, слышишь меня?
Она смотрит вдаль.
— Ты меня слышишь? — Я говорю своим строгим голосом.
— Да, — бормочет она.
Я наклоняюсь вперед и крепко целую ее в лоб. От нее пахнет натуральными средствами для волос и детской присыпкой. Я чувствую, как мое сердце бьется о ребра. Эта маленькая девочка — причина, по которой я зашла так далеко. Я не собираюсь сдаваться сейчас.
— Все будет хорошо, мам, — бормочет она.
Я улыбаюсь. Как и в детстве, Бет заставляет меня чувствовать, что я могу все.
— Спасибо. — Я обнимаю ее и чуть не плачу, когда она похлопывает меня по спине, как будто она взрослая.
— А теперь ложись спать. — Я помогаю ей лечь, еще раз целую в лоб и на цыпочках выхожу из комнаты.
Я ложусь спать в тяжелом настроении.
Мои движения медленные и неуклюжие. Весь мир сейчас выглядит мрачным. Неуверенным. Стинтон пообещал, что найдет способ заставить меня починить машину Милы, но не назвал сроков.
Возможно, здесь нет временной шкалы.
Есть вероятность, что он мог мне солгать. Не то чтобы он был выше этого.
И все же у меня не складывается ощущения, что он был таким.
Пока мы работали в гараже, сегодня, Макс Стинтон, казалось, был почти… человеком.
Волосы растрепаны.
Галстук развязан.
Я не думаю, что он осознавал, что расстегивает рубашку и закатывает воротник, поскольку в гараже становилось все жарче и жарче.
Я не думаю, что он понимал, как я за ним наблюдала.
То, как я смотрела на него, заставляло мое сердце биться в такт.
Он был напряжен во время этих телефонных звонков. Король, управляющий двором даже издалека. Я могла только представить, как команда на другом конце провода тряслась от страха, когда он молча размышлял. Я представила, как они яростно строчат, когда он дает указания, а затем выбегают посмотреть, что сделано.