Дерзкий
Шрифт:
Я не могу поверить, что так промахнулась! Дергаюсь бесцельно пару раз, пытаюсь ударить затылком, не попадаю, я ему до середины грудной клетки, смешно же!
Потом хочу ногами достать, но его руки, словно кольца удава, смыкаются, лишая сил и воздуха.
Черт!
Я уже понимаю, что проиграла, что нет смысла дергаться больше. И замираю.
Мой тренер говорил, что, если не получается использовать очевидное преимущество, надо переключаться на неочевидные.
Из неочевидных у меня голые грудь
Реакция его упирается мне в поясницу с такой силой, что запросто может оставить синяки.
Когда мужик возбужден, это хорошо. Это – мое преимущество. Потому что я не возбуждена. И мысли – холодные и расчетливые. Да? Да.
Выгибаюсь и мягко трусь задницей о его стояк.
Шатер за моей спиной сдавленно шипит и еще сильней сжимает свои удавьи кольца. Черт… Ну давай, расслабься чуть-чуть… Позволь мне…
– И не надейся, сучка, – хрипит он мне в ухо, обдавая жаром дыхания кожу, – не получится. Но продолжай, мне по кайфу.
Блин!
– Может, поговорим? – я еще разок, на пробу, трусь задом о выпуклость в его штанах, мурлычу тихо, мягко, с готовностью. Ну и еще потому, что громко не могу. Придушил он меня качественно, гад. Не больно, но воздух в легкие поступает тяжело.
– Теперь ты говорить решила? Нахрена тогда пыталась вырубить? – он нагибается все ниже, его губы уже практически на моей шее, и это неожиданно волнует. Не так, как надо. Неправильно.
Настолько неправильно, что я на какие-то мили-секунды представляю себе, как он мог бы…
Угомонись, дура! Он – мог бы, да. Ты – не можешь этого позволить! Это – проблемы. А у тебя и без того их дохренища.
– Я не пыталась… – тихо бормочу, чуть повернувшись к нему и с неожиданным удовольствием ощущая его теплое возбужденное дыхание. Оно волнует даже больше, чем жесткий стояк у поясницы. – Я просто… Растерялась…
– Так я тебе и поверил, – так же тихо отвечает Шатер, чуть ослабляя захват, но лишь для того, чтоб перехватить меня резко и развернуть к себе. Он это делает настолько неожиданно и молниеносно, что я успеваю лишь охнуть, несмотря на все свое хваленое спортивное прошлое. Все же, когда нет нормальной практики, навык теряется…
Больше я не могу ни о чем думать, потому что буквально теряюсь в его темных глазах.
Шатер смотрит точно так же, как и до этого, когда ловила на себе его взгляд при случайных встречах в универе.
Жадно, пристально, изучающе.
Только теперь все это близко очень, и становится понятно, что еще там, в глубине темных глаз.
В дамских романах это назвали бы вожделением. Но я – простая, как три рубля. И потому сразу обозначаю эту дикость в глубине шатровских глаз, как похоть. Простую. Примитивную. Всепоглощающую.
Приходит понимание, что он реально едва сдерживается, держа
И это, вкупе с совершенно однозначной реакцией его тела, окончательно помогает осознать полную причину такой злобы.
То есть… То есть он все это время меня… Хотел? И даже когда думал, что я – парень?
Черт…
У него реально есть причины злиться…
– Слушай… – уже примирительно шепчу я, стараясь не показывать, что его взгляд до дрожи пробирает, – я не специально… Понимаешь, так надо. Я не могу тебе всего объяснить, но реально так надо.
– Ты от кого-то прячешься? – Шатер сразу верно улавливает суть, взгляд его становится жестче, пальцы на моих голых плечах каменеют.
В этот момент я могу его ударить. Легко вырубить, прыгнув снизу вверх, засадив головой в подбородок. Это только в фильмах после такого встают. В реале – падают с диким грохотом. И приходят в себя в больнице.
Но я почему-то не пользуюсь своим преимуществом, тоже смотрю на него, пытаясь придумать, что сказать. Правду? Нельзя. Соврать? Не могу даже придумать сходу правдоподобно. Не умею я врать. От того и все проблемы мои.
Остается только честность. В той степени, которая мне позволена.
– Прячусь. Но я не могу ничего тебе больше сказать.
Он молчит. Ладони сжимает. Большие пальцы словно нечаянно начинают поглаживать голую мокрую кожу плеч, и от этого пробирает озноб по всему телу. Я с легкой паникой осознаю, что соски, и без того острые, напрягаются еще сильнее и упираются ему во влажную футболку.
И это… Приятно.
Настолько, что, против всяких правил, хочется потереться о него грудью, раздразнить нежную кожу еще сильнее. Или, чтоб наклонился и…
Ничего! Ничего!
Поднимаю взгляд и упираюсь опять в его глаза, жесткие. Черные. Завораживающие.
– Почему не можешь? Я никому не скажу.
Он опять ведет пальцами по коже, смотрит на меня, не отрываясь и, кажется, прижимает еще сильнее к себе, неосознанно, заставляя запрокинуть голову.
– Потому что я под подпиской о неразглашении.
Шатер едва заметно морщится, но, судя по всему, ему знакомо это понятие, потому что дальше не настаивает.
Но и не отпускает.
Я не вижу смысла больше его вырубать, понимая, что в любом случае уеду отсюда, едва только Зуб узнает о ситуации.
А я обязана его поставить в известность.
И это значит, что я вижу хищника в последний раз.
От этого почему-то грустно, хотя я давно настроена на то, чтоб легко переносить расставания. Слишком много их было в моей жизни.
Но рядом с Шатровым настолько надежно, настолько безопасно… Рядом с Зубом такого нет и в помине, хотя он – очень непростой чувак. Но вот нет.