Десант в Крым
Шрифт:
Первая атака была отбита.
Потеряв много убитыми и не подобрав трупы, немцы отошли на исходный рубеж.
Через час по дороге подошли двенадцать танков и семь самоходных орудий — «фердинандов».
— Ну, после холодной морской воды начнется горячая банька! — заметил Рыбаков, заместитель командира батальона по политчасти.
— Чем больше опасности, тем больше славы, — ответил ему, смеясь, лейтенант Федор Калинин, комсорг батальона, заменивший утонувшего начальника штаба.
Не задерживаясь, немецкие машины ринулись в атаку. За ними во весь рост, напряженно суетясь, шли автоматчики, горланя какую-то похабную песню. Немцы наступали встык между морским батальоном Белякова и батальоном пехоты Жукова. Их было в два раза больше, чем нас.
Танки неслись, волоча за собой хвосты пыли. У нас настала тишина. Я посмотрел на циферблат: было десять минут одиннадцатого.
Одновременно хлопнули два выстрела: стреляли две 45-миллиметровые пушки, высаженные на берег. Один танк вспыхнул и завертелся. Его подбил наводчик Кидацкий. Я был рядом с ним и видел, как наслаждался человек своей силой и ловкостью. Он боялся потерять хоть одно мгновение жизни и посылал снаряд за снарядом.
Кидацкий разнес крупнокалиберный пулемет, уничтожил несколько десятков автоматчиков. Но «фердинанд» разбил ему пушку. Наше второе орудие тоже было разбито.
Уцелевшие артиллеристы взялись за винтовки.
Бой с танками повела пехота. На младшего сержанта Михаила Хряпа и красноармейца Степана Рубанова шло четыре танка. Было что-то злое, трусливое, я бы сказал — крысиное в этих серых машинах. Два бойца мужественно пропустили их через свой окоп и автоматным огнем уложили около сорока автоматчиков, следовавших за машинами. Если бы они не выдержали, побежали, их наверняка бы убили, но они устояли и вышли из боя победителями.
Их подвиг был разумен и послужил примером.
Бойцы Букель и Дубковский из противотанковых ружей подожгли по одному танку. Рядовой Николай Кривенко угробил танк противотанковой гранатой.
Как нигде, проявлялись в этом бою молодость, восторг силы, страстная жажда жизни. Десантники уничтожали танки, сберегая себя для продолжения боя.
Над нами проносились десятки наших штурмовиков и с бреющего полета расстреливали немецкую пехоту, танки и пушки. Моряки ракетами указывали им расположение противника, но, как потом оказалось, несколько запаздывали: ракету надо давать на подходе самолета, а не тогда, когда он уже над целью.
Артиллерия с Таманского полуострова беспрерывно била по скоплениям гитлеровцев через пролив шириной в восемнадцать километров. Но контратаки немцев не прекращались ни на минуту. Ценою любых потерь враг хотел сбросить нас в море.
Во втором часу дня к нам в цепь приполз бородатый Андроник Сафаро, связной из штаба полка. Узнав, что я корреспондент, он сказал, что меня вызывают начальник штаба полка кавалер ордена Суворова третьей степени майор Дмитрий Ковешников [3] и заместитель командира полка по политчасти майор Абрам Мовшович.
3
Дмитрию Ковешникову присвоено звание Героя Советского Союза.
Воспользовавшись очередным налетом авиации, когда огонь немцев несколько затих, мы с Андроником бросились бежать к поселку.
Штаб находился в темном подвале дома без крыши.
Ковешников, склонившись над рацией, просил у командующего огня:
— Я муравей, Ковешников. Дайте огня. Цель 139. Атакуют танки. Атакуют танки. Дайте огня. Дайте огня. Я муравей, Ковешников. Прием.
Цель 139. Я только что вернулся оттуда. Сел писать корреспонденцию. Не успел ее закончить, как часовой сообщил, что к нам полным ходом идет торпедный катер. Я запечатал корреспонденцию в конверт, надписал адрес и бегом бросился на берег. Там творилось что-то невообразимое. Около пятидесяти неприятельских пушек обстреливали корабль и берег, к которому он стремился пристать. После каждого разрыва тысячи прожорливых чаек с криком бросались в воду, вытаскивая клювами глушеную рыбу. Птицы гибли от осколков. Волны выбрасывали их на прибрежный песок.
Торпедный катер все-таки подошел. С него сбросили несколько ящиков патронов и запросили обстановку. Я скороговоркой сказал главное, сунул кому-то в руки конверт.
Катер отошел, но метров через триста в него попал снаряд. Судно накренилось набок и стало тонуть. Моряки поспешно спустили на воду резиновую лодку, но и в нее попал снаряд.
В подвале Ковешников беспрерывно требовал огня. Артиллерия с Таманского полуострова работала на всю свою мощь. Тяжелый снаряд разнес один танк, и Ковешников по радио передал артиллеристам благодарность от пехоты. Но огонь артиллерии мало-помалу затихал и наконец прекратился вовсе.
Время тянулось страшно медленно. Все ждали наступления ночи.
Немцы усиливали нажим. В центр нашей обороны просочились автоматчики. Два танка подошли на сто метров к нашему командному пункту.
Весь наш «пятачок» простреливался ружейным огнем со всех сторон. Положение было критическим.
И тогда Мовшович повел бойцов в решающую атаку.
Немцев было раз в десять больше, с ними были танки и «фердинанды». А мы стреляли из автоматов одиночными выстрелами, но стреляли без промахов, наверняка.
Кто-то идущий рядом сказал:
— Они пришли на нашу землю, чтобы лечь в нее, удобрить своими трупами.
— Вперед! Храбрым помогает счастье!
Я узнал крик Мовшовича. Обрадовался: значит, он жив.
И вдруг молодой торжественный голос затянул:
Широка страна моя родная…Пел раненый лейтенант Женя Малов. Кровь из рамы на голове заливала его лицо с ребяческим пушком на щеке, по которой осколок прошелся раньше, чем бритва.
Женю Малова поддержала вся цепь. Даже я, никогда в жизни не певший, и то присоединился к хору устремленных вперед голосов. Не знаю, как кого, но меня песня убеждала, что мы не умрем, враг не выдержит и побежит.
Закатывалось красное солнце, и все наши ордена и медали казались сделанными из чистого золота.
Расстояние между нами и немцами суживалось…
Все силы свои развернули немцы в чистом поле: и танки, и самоходные орудия, и минометы, и пехоту.
И тут после долгого перерыва вновь заработала артиллерия с Тамани. Она накрыла врагов карающим дождем осколков. Но это было только начало возмездия.
Двадцать один штурмовик с бреющего полета добавили огня. Пламя бушевало среди плотных рядов немцев, а мы все сближались, идя за своим огневым валом.