Десант в Крым
Шрифт:
Свет погас. Справа и слева гудели такие же самолеты, и я понял, как во-время они прилетели.
Мы бросились вперед. Густо рвались снаряды и мины.
Бегущий рядом автоматчик рухнул на землю. Он был смертельно ранен. Умирая, он прошептал:
— А все-таки я прожил хорошую жизнь…
С мыса ударил луч второго прожектора, осветил дорогую голые деревья вишневых садов, каменные домики поселка. Оттуда строчили пулеметы и немецкие автоматчики. У нас почему-то никто не стрелял.
— Огонь! — закричал я не своим голосом.
Затрещали наши автоматы.
— За родину, за Сталина! — кричали моряки, врываясь в поселок, забрасывая гранатами дома, из которых отстреливались гитлеровцы.
Победный клич, подхваченный всеми бойцами, поражал немцев, как огонь.
Гитлеровцы стреляли из окон, чердаков и подвалов, но первая, самая страшная линия их прибрежных дотов уже была обойдена.
Начинало светать. Бой шел на улицах. Я увидел пехоту гвардии капитана Петра Жукова, которая высаживалась правее нас.
— Вперед, на высоты! — кричал мокрый, вылезший из воды капитан.
Высоты, которые при свете ракет казались нависшими над самым морем, на самом деле были за поселком, в трехстах метрах от берега.
Пехота устремилась на высоты.
Я вбежал в первый попавшийся дом. На столе еще дымились горячие котлеты, стояли бутылки вина. Я отодвинул их и буквально в несколько минут написал первую корреспонденцию. В ней упомянул офицеров Николая Белякова, Петра Дейкало, Платона Цикаридзе, Ивана Цибизова, Петра Жуковаp [1] . Они храбро дрались в момент высадки.
1
Им было присвоено впоследствии звание Героев Советского Союза.
Было важно дать знать читателям, что мы не погибли, а зацепились за Керченский полуостров и продолжаем вести борьбу. Я написал заголовок: «Наши войска ворвались в Крым». Заметку окончит словами: «Впереди — жестокие бои за расширение плацдарма».
Как раз в этот момент в дом попал снаряд. Ослепительные искры, радужные круги и темные пятна заходили в глазах. На какое-то мгновение потерял сознание, но все же поднялся.
Завернув корреспонденцию в кусок брезента, чтобы она не промокла в воде, мы со связными бросились к берегу.
Там под сильным неприятельским огнем разгружался последний мотобот. Я посадил в него связного и огляделся. Наши сторожевики и бронекатера вели огонь из пулеметов и пушек по неприятелю.
Мотобот отошел. Я вбежал на высотку и увидел, как два снаряда зажгли мотобот. Команда, сбивая пламя, упорно уводила судно от берега.
«Дойдет ли корреспонденция?» с тоской подумал я, но через минуту о ней забыл.
У берега.
Я добежал до группы бойцов, атакующих дот, издали похожий на курган. Немецкий пулемет уже был разбит гранатой, но два автомата стреляли из амбразуры.
С одним красноармейцем забежал с тыльной стороны дота. На бетонной лестнице показался офицер. Он выстрелил в упор из автомата, убил красноармейца. Пули сбили мою фуражку. Если бы я не отклонился, вся очередь автомата вошла бы мне в голову.
Я дернул за спусковой крючок своего ППД, но выстрела не последовало: диск был пуст. Изо всей силы ударил ногой по голове немца. Он качнулся, уронил автомат, поднял грязные руки. Я уже не помнил себя от ярости. В руках был наган. Раздался выстрел. Немец упал. На шее его белел серебряной оправой новенький железный крест.
Пятнадцать лет играл я в футбол и хоккей и ни капельки не жалею потерянного на это времени. Стоит пятнадцать лет заниматься спортом, чтобы в такой момент ловкостью своей спасти свою жизнь, убить хитрого и сильного врага.
Вместе с красноармейцами вошел внутрь дота. Здесь находился командный пункт с прекрасным обзором моря. На столе валялись разбросанные документы, карты, письма, фотографии пышных немок, коробки сигар.
На столе дребезжал телефон. Снял трубку. Какой-то властный старческий голос спрашивал по-немецки, что случилось.
— Мы уже здесь! — крикнул я в трубку по-русски.
Из-под кроватей красноармейцы выволокли двух насмерть перепуганных офицеров. Они сказали, что ждали наш десант, но не в такую бурную ночь и не в Эльтигене, одном из своих крупнейших опорных пунктов. В обороне здесь находились портовая команда и батальон 98-й немецкой пехотной дивизии.
С командиром роты автоматчиков Цибизовым мы прошли по всему фронту слева направо, мимо десятков уже обезвреженных дотов, видели десятки захваченных пушек, горы снарядов к ним.
Перед глазами простиралась бесконечно милая степь. Свистел серебряный осенний ветер. Было утро, и в небе еще стояла призрачная луна.
У моста по дороге в Камыш-Бурун нашел Белякова. Батальон его, хотя и не полностью высадившийся, развивал успех. Были взяты ряд курганов и господствующая на местности высота 47,7. По всему полю бежали немцы.
Появившийся наш самолет сбросил вымпел. В записке просили сообщить обстановку и спрашивали, где командир дивизии.
Штаб дивизии с нами не высадился. Где находился командир дивизии, мы не знали.
К девяти часам утра с Камыш-Буруна немцы подвезли семнадцать автомашин с автоматчиками.
Гитлеровцы пошли в атаку на узком участке роты капитана Андрея Мирошника [2] .
Вся наша передняя линия кипела от минометных и артиллерийских разрывов. Сотни снарядов беспрерывно рвались среди окопов. Азарт боя был настолько велик, что тяжелораненые ограничивались перевязкой и продолжали сражаться.
Красноармеец Петр Зноба, раненный в грудь, убил восьмерых немцев. Он заявил, что скорее умрет, чем уйдет, не выполнив задачи.
2
Андрею Мирошнику присвоено звание Героя Советского Союза.