Десантник. Из будущего – в бой!
Шрифт:
Батищев очередную вольность странного «сержанта» вынес стоически, восприняв как должное. Да и привык уже, если честно, практически перестав обращать внимание, в чем не хотел признаваться даже самому себе. И вообще – да, странный он парень, непонятный. Не такой, как другие. Зато и воюет не так, как другие. Лучше, воюет, что уж там. Бесшабашней, что ли? Рисковей. И ведь ухитряется живым остаться, авантюрист херов! Самородок, не иначе. Нет, кровь из носу, но он его с собой заберет. В органы Степанов, конечно, не пойдет, в этом никаких сомнений – не тот человек. Не-интересно ему будет, вот и все объяснение. Прирожденный диверсант. Подучится, звание получит. Да, нужно будет подумать насчет этого…
Наткнувшись на внимательный и непривычно серьезный взгляд Алексея, оттирающего руки от оружейного масла найденной в кузове ветошью, энкавэдист едва не вздрогнул. Вот зараза, и чего так смотрит, словно мысли читать умеет? Неужели как-то понял, что он про него размышляет?
Бросив ветошку под ноги, парень придвинулся вплотную и шепнул в самое ухо:
– А еще я марсианский шпион. Даже не сомневайтесь. Вы роман прогрессивного писателя-фантаста Алексея Толстого читали? «Аэлита» называется. Вот о том и речь. Там меня и завербовали ихние марсиянские буржуины.
Несколько секунд контрразведчик молча хлопал глазами, пытаясь если не понять, то хотя бы просто осмыслить услышанное. Затем поманил парня пальцем и зло прошипел:
– Степанов, когда-нибудь я тебя расстреляю за твои шуточки. Лично в расход выведу. Если раньше до тебя другие не доберутся.
Разведчик широко улыбнулся. Необычно как-то улыбнулся – он бы сам так не сумел. Так улыбнулся, словно и не считал, что только что сморозил редкостную хрень старшему по званию. Или… и на самом деле не считал? Пойди его пойми…
– Да ладно вам. Воюю я нормально, фрицев вон скока наколотил. Ну, а что документов нет – так это не ко мне вопрос, а вон к летунам фрицевским. Так что хватит на меня с эдаким прищуром глядеть, словно Феликс Эдмундович на контру. Тошнит уже от подозрений.
– Договоришься ты, Степанов, точно говорю! Ладно я, привык уже и в бою тебя видел. Но ты хоть перед другими не выпендривайся, дурак. Не поймут же и разбираться не станут, сразу к стенке поставят. И нас с Васькой рядышком. За компанию.
Десантник внезапно снова стал серьезным, прошептав в ответ:
– Так ведь вы, Иван Михалыч, не другие, верно? Вы-то – свой. И Васька тоже свой. А с другими и разговор у меня будет… другой. – Леха снова заговорщицки подмигнул. – И еще, тарщ лейтенант, сидите вы уж больно удобно – назад поглядывайте, добро? Вдруг снова какая летающая гадость покажется. Второй раз нам может и не повезти.
И снова занялся пулеметом, зараза, оставив за собой последнее слово. Да, с оружием он на «ты», тут и сказать нечего. Что с нашим, что с трофейным. Вот только странно, отчего он винтовки недолюбливает? Когда Борисова из воронки тащили, тот все хотел за «трехлинейкой» вернуться, а Степанов и бросил презрительно так: мол, на хрен тебе этот дрын пятизарядный? Я тебе у фрицев – привязалось же прозвище! – нормальный автомат затрофею. Вот же ситуация: только Степанова коснись – и нате вам, сразу вопросов больше, чем ответов!
Тяжело вздохнув, контрразведчик потрогал повязку на голове (бинтовал его, разумеется, тоже разведчик, кто ж еще), поудобнее пристроил «ППД» между колен и отвернулся, продолжая размышлять над странным разговором. Ну, и назад посматривать, разумеется. В этом сержант однозначно прав: второй раз им может и не повезти…
А ближе к вечеру – солнце уже скрылось за верхушками деревьев, но небо еще оставалось светлым, июньским, – они все-таки нарвались. Нарвались, несмотря на то, что старались избегать главных дорог, передвигаясь второстепенными, из числа тех, что не на каждой карте имеются. Карта, к слову, у особиста была, хоть местности он и не знал. Однако, несмотря на эту нехитрую предосторожность, около восьми вечера весело тарахтящий мотором пикапчик чуть ли не в лоб столкнулся с немецкой колонной, спешащей до наступления темноты выйти в заданный квадрат. Ага, знаменитые «двойные клещи» Гудериана, сходящиеся фланговые удары. От одной части этих самых «клещей» они оторвались после атаки «мессера», а вот от второй… не получилось.
Не совсем, конечно, в лоб: глупо не заслышать рев нескольких десятков моторов, успели свернуть с грунтовки, наспех замаскировав машину в чахлых придорожных кустиках. Мимо пронеслись мотоциклисты передового дозора – эти по сторонам особо не глядели, разведывая дорогу, – следом протарахтел полугусеничный бронетранспортер и головной танк, судя по буквенно-числовому тактическому номеру на башне, командирский. А вот высунувшийся из башни очередного панцера, судя по обилию заклепок на башне и корпусе, чешского производства (десантник уже начал разбираться в технике противника), гитлеровец оказался не в меру глазастым. Или просто не вовремя взглянул туда, куда смотреть не стоило. За что, собственно, и поплатился: Леха, поняв, что их укрытие рассекретили, долбанул короткой очередью. Фрицу хватило, как и танку. Первому начисто снесло голову, второму крупнокалиберные пули продырявили борт, повредив двигатель. Проехав еще пару метров, танк дернулся и заглох. На узкой, не то что танк с танком – две легковушки не разъедутся, дороге возник затор.
Понимая, что времени у них нет от слова «совсем», Степанов заорал шоферу, чтобы заводился и был готов тронуться с места, а сам продолжил стрелять. Между прочим, небезуспешно. Хрен его знает, что фрицы везли в едущем следом за танком бэтээре, ручные гранаты, наверное, или минометные мины не слишком крупного калибра, но рвануло внутри после десятка попаданий неслабо, аж бронекрышки наблюдательных окошек вышибло. Про уткнувшийся бампером в его корму тупорылый грузовик и говорить не стоило: тяжелые бронебойно-трассирующие пули не оставили ни единого шанса ни водителю с сидящим рядом офицером, ни тем, кто ехал в тентованном кузове. А уж когда полыхнул бензобак – одну из очередей Алексей специально уложил именно туда, – и подавно. Товарищи помогали чем могли: особист с ефрейтором лупили по выпрыгивающим из автомашины фрицам из автоматов, а Иван стоял рядом с запасным патронным коробом в руках. Попадали ли они, Леха не видел, занятый боем. Подумал только, что правильно сделал, когда по дороге показал красноармейцам, как пользоваться трофейным оружием. Летун, к счастью, из кабины не вылезал.
Добив ленту, десантник заорал Мише, чтобы увозил их отсюда, и с помощью зенитчика перезарядил пулемет. Пикап дернулся, коротко пробуксовал колесами по траве и начал набирать скорость. Моторист оказался молодцом, с ходу въехав в ситуацию: развернув автомобиль, он погнал его вдоль дороги в сторону, противоположную той, откуда приехали немцы. Степанов же, повернув пулемет стволом назад, добавил в царящую на грунтовке неразбериху еще несколько очередей. Не особо прицельно, правда: неприспособленную к езде по пересеченной местности машину нещадно подкидывало и швыряло из стороны в сторону, так что нормально целиться стало невозможно – тут бы самому из кузова не выпасть.
Мимо промелькнул застопорившийся командирский танк – таких Леха еще не встречал, видимо, что-то легкое, вроде «Pz-II». Граненая башня с тонким хоботком скорострельной пушки медленно разворачивается в их сторону, но не успевает. Зло ощерившись, Леха потянул пальцами упругие спусковые крючки. «Дах-дах-дах-дах!» – гулко пробасил «ДШК», отзываясь на движение стрелка, весело зазвенели о станину стреляные гильзы, пули высекли из окрашенной в темно-серый цвет брони искры. Пробил – не пробил? Хрен поймешь. Да и какая разница, все равно мимо проскочили.