Деспот
Шрифт:
– Да я просто хотела предложить помощь! – в отчаянии я указываю взглядом на ранки от дротиков на его плече.
– Ну, конечно, – усмехается Марич. – Тебе же, чтобы уговорить себя лечь в койку, нужно внушить себе, что я герой. Раненый рыцарь, внутри благородный, а снаружи сволочь, но это потому, что обо мне никто не заботился раньше.
– Да идите вы! – шиплю я, отворачиваясь, потому что в его издевке есть нехилая часть правды, и это невыносимо.
Его дыхание щекочет мне ухо.
– Жду не дождусь возможности
Член, упирающийся мне в бедро, становится почти каменным, я чувствую, как напряжены все мышцы Марича.
Рука, хозяйничающая у меня на груди, бесстыдные ласки, намеки, жар его тела и понимание, что этот мужчина рано или поздно меня возьмет, все это вместе заливает меня томлением, внизу живота нарастает тяжесть.
Читая мои реакции, как открытую книгу, Марич шепчет мне ухо:
– Если я сейчас залезу к тебе в трусики, уверен, там уже горячо и влажно, как в тропиках.
Я зажмуриваюсь, потому что не могу заткнуть уши, чтобы не слышать этих развратных слов.
А Марич, чуть прикусив кожу на шее, наваливается на меня и наматывает мои волосы на руку.
И ощутив на себе его вес, мой организм сдается.
Киска сладко сжимается, и я чувствую, как выделяется смазка, подчеркивая мою беспомощность перед Маричем.
Глава 9
Я почти смиряюсь.
Слова Марича о том, что я себя обманываю, что-то во мне задевают.
Сейчас я испытываю страх не перед ним, а перед неизбежным неизвестным, но к этому примешивается и волнение другого характера.
Если не врать себе, то я… определённо слаба перед желанием Марича.
Парализуя меня, его ладонь скользит по моему телу, вызывая дрожь. А когда он стискивает ягодицу, я чувствую необходимость чуть раздвинуть ноги.
Это что-то на грани инстинктов.
Я жду насмешки или чего-то уничижительного, но Марич в который раз не оправдывает моих ожиданий:
– Секс – это не плохо, – без всякой издёвки шепчет он мне ухо, рассылая полчища мурашек. – В реакциях тела нет ничего грязного.
Марич оставляет на шее поцелуй, и он горит на мне, как клеймо.
Сжав напоследок мою попку еще раз и притиснув к твердому телу, он скатывается с меня, и я испытываю мучительный диссонанс.
Облегчение и сожаление.
Это сожаление так меня подкашивает, что к глазам подступают слезы.
– Нет ничего грязного? А в измене? – дрожащим голосом спрашиваю я, стараясь не поднимать глаз, потому что размотавшееся полотенце Марича остаётся лежать на мне.
– Смотря, что ты считаешь изменой, – спокойно отвечает он, и я, даже не глядя на него, догадываюсь, что, говоря это, Марич пожимает плечами.
– У меня есть жених, – напоминаю я ему, но голос мой
Неужели Андрей меня разлюбил? Да меня не было долго, я почти полгода провела на стажировке, но все это время мы перезванивались, трепались по видео несколько раз в неделю…
– Все ещё жених? – усмехается Марич, словно читая мои мысли. – А ты крепче, чем я думал. Это интересно. А измена ли это? Что вас связывает?
Слушаю шелест надеваемой одежды и кусаю губы.
Я не могу найти ответ на этот простой вопрос и начинаю злиться.
Куда уж такому, как Марич, понять, что связывает двух людей, влюбившихся и решивших пожениться!
– Не ваше дело, – отрезаю я. – Вам же плевать, что мой первый раз будет не с любимым человеком.
Я этого вообще не понимаю. Много раз слышала, что мужчины избегают связываться с девственницей, если им нужен просто секс. А этому наплевать на все. Извращенная мораль.
– Не мое, – соглашается Марич. – Но первый раз, Анастасия, должен быть с тем, кого ты хочешь. И я думаю, что на эту роль я подхожу больше, чем твой женишок.
Уже одетый в джинсы он встает передо мной и смотрит так снисходительно, застегивая часы на руке, что это злит меня еще больше.
– С чего вы взяли?
– Ну, ты же до сих пор ему не дала, – ухмыляется он.
– Слабый аргумент. Я хотела сберечь…
– До какого момента? До старости, до пенсии, до его импотенции? До той измены, о которой ты говоришь?
– Для женщин это важно! – пылю я.
Я помню, как мама мне объясняла, что это истинный дар для мужчины.
– Возможно. Для некоторых, – не спорит Марич. – И ты будешь со своей невинностью носиться, как со священной коровой? Рано или поздно, это все равно случится.
Смотрит он на меня, приподняв бровь.
Невыносимо! Бесчувственное чудовище!
Я соскакиваю с кровати, собираюсь покинуть эту комнату как можно быстрее, но у порога меня останавливает насмешливый голос:
– Что? Приступ милосердия закончился? А как же обработать мои раны?
Сжимаю и разжимаю кулаки.
– Судя по всему, мозг поврежден необратимо, а остальной ущерб незначителен, – цежу я и дергаю дверную ручку.
Вслед мне несётся:
– Вечером ты тоже будешь нужна.
Мерзавец.
Я бы хотела, чтобы дверь захлопнулась с громким стуком, но она мягко закрывается за моей спиной.
С остервенением оправляю подол. Как стереть с себя его прикосновения?
Деспот.
Поднимаю глаза и натыкаюсь на Сати, прислонившуюся к стене чуть дальше по коридору. Заметив, что я застёгиваю пуговки на лифе сарафана, она отталкивается и вихрем уносится, хлестнув меня злым взглядом.
Кажется, заказанный ею сыр мне лучше не есть.
Ужасный дом.
В полном раздрае я запираюсь у себя в комнате.