Деспот
Шрифт:
– Отпустить? С хрена ли? – ревет он. – У меня, оказывается, развесистые рога. А мне ты заливаешь, что целочка еще на месте! Сейчас я попробую, есть ли там что-то ценное. Мне положена компенсация за выебанный за год мозг.
И эта скотина другой рукой лезет ко мне под футболку.
– Убери лапы, ублюдок! Вот у тебя есть дырка!
Ленка заламывает мне руку, и от острой боли на глазах выступают слезы.
– А я, – подружка цедит мне на ухо, – помогу сладенькому. Посмотрим, как тебе понравится. Может, даже друзей позову, чтоб тебе веселее было, чистенькая
Глава 15
Страх, лютый ужас от непонимания, паника, шум в ушах и пульс, бьющий в виски.
Мой мозг не ищет никаких выходов.
Он в ступоре, но, слава богу, в дело вступают инстинкты.
Я лягаюсь, как бешеная кобыла. Жаль, что я не на каблуках, с удовольствием бы вонзила шпильку в незащищённые яйца ублюдка. Извиваюсь и вырываюсь изо всех сил.
– Да ты заебала, – не выдерживает Кастрыкин и наотмашь бьёт меня ладонью по лицу.
Я чувствую удар, но больно становится не сразу. Оглушенная и физически, и самим фактом произошедшего, я обмякаю на секунду.
– Давай её на диван, – подсказывает Лена.
Осознав, что сейчас все станет совсем плохо, я утраиваю усилия. Сопротивляюсь, но их двое. Может быть, я могла бы справиться с одним, но Ленка не на моей стороне…
Подтащив меня к дивану за волосы, Андрей наваливается на меня.
Мерзко от его отвратительной рожи, покрасневшей от натуги, мерзко от чужих лап, забравшихся под футболку и больно сжимающих грудь, мерзко находиться под ним.
– Да вставь ты ей уже! Сразу станет смирнее, – командует Лена, и Андрей оставляет в покое надорванную футболку и берется за пуговицу на джинсах. И ему даже удается расстегнуть ее и молнию.
Я кричу, чувствуя, как в джинсы забирается его рука, и, чтобы добиться послушания, Кастрыкин хватает меня за горло и придушивает. Пальцы впиваются, лишая меня доступа воздуха, в глазах все плывет.
– А потом, когда мы все чудно повеселимся, я, наконец, сбрею твои сивые патлы, Принцессочка, – обещает Лена.
– Ну что, невестушка? Отсасывать уже научилась?
Он снова замахивается, и я, зажмурившись, отворачиваюсь, но вместо удара слышу хлопок. Рука на горле замирает, и только звон разбитого стекла где-то там на кухне заставляет Кастрыкина замереть и оглянуться, давая мне передышку.
– Ты кто такой? – зло и как-то истерично спрашивает он.
Я не вижу, к кому он обращается, но секундой спустя хватка на шее ослабевает, а потом и исчезает.
Ленка, взвизгнув, отпускает мои волосы.
Почувствовав, что тело освободилось, я, кашляя и держась за горло, съеживаюсь в позу эмбриона и сползаю на пол. Приподнимаясь на дрожащих руках, сажусь и прислоняюсь спиной к дивану. У меня кружится голова от нехватки кислорода и стресса, подняться на ноги для меня пока непосильная задача.
– Анастасия Дмитриевна…
Я вздрагиваю и фокусируюсь на огромном детине, одетом во все черное. Короткий рыжий ежик волос, шрам на лице… Я его точно не знаю.
– Что? – сиплю я, и мне сразу же становится страшно.
– Кого? Его? – он кивком указывает на что-то на полу.
Я боюсь отвести взгляд от опасного незнакомца, но мельком все же бросаю взгляд и вижу Кастрыкина, придавленного к полу ногой на горле. С запозданием понимаю, что я слышу его хрип. Лицо Андрея уже не просто красное, а багровое.
– Его можно, – с ненавистью выплевываю я.
– В доме есть ещё кто? – уточняет «черный».
– Вряд ли… мне надо домой…
– Придётся подождать, – огорчает меня он. – Александр Николаевич уже подъезжает.
– Александр Николаевич? – бестолково спрашиваю я.
Мучительно соображаю, кто это.
Ах да. Марич.
Мужик деликатно не смотрит на меня, пока я судорожно одергиваю истерзанную футболку и застегиваю джинсы.
Меня накрывает все сильнее. Слезы катятся из глаз, заволакивая обзор. Мне кажется, что стоит только перестать следить за валяющимся на полу Кастрыкиным, как его рука снова окажется у меня на горле.
Вытираю слезы и морщусь от боли. Не поскупился на силушку спортсмен-Андрюша, отвешивая мне пощечину. Место удара горит и пульсирует, даже если не трогать. Меня начинает трясти в прямом смысле слова.
«Черный» достает телефон из заднего кармана и рублено отвечает:
– Борзов. Ворота открыты. Первый этаж, вы нас увидите.
Я перевожу взгляд на окно, но оно выходит на патио во дворе. Я стеклянными глазами разглядываю знакомую обстановку возле бассейна, где мы частенько проводили с Андреем время. Это было в прошлой жизни. Меня тошнит от него, от этого дома.
В гостиной бесшумно появляются несколько парней, некоторые из которых мне знакомы. Вслед за охраной широким шагом входит Марич.
Он сразу находит меня взглядом. Непроницаемое лицо, но я давно знакома с Маричем. И по тому, как заиграли желваки, мне многое понятно. Однажды я уже видела такое выражение у него. Тогда он заехал к отцу после каких-то переговоров. «Они решили, что могут меня нагнуть», – сказал он тогда, отставляя опустевшую кофейную чашку. Отец только кивнул, и больше они не возвращались к этой теме. А через два дня, читая новости о крахе торговой сети и заведенном уголовном деле на владельца, папа сказал: «Зря они. Я бы не стал расстраивать Марича». Кажется, там все плохо кончилось. Вроде бы самоубийством того самого владельца.
– Баба побежала наверх, – отчитывается этот Борзов.
Где-то я слышала эту фамилию, но в голове пусто.
Один из парней отделяется и идёт в указанном направлении.
В два шага оказавшись передо мной, Марич опускается на корточки, осторожно двумя пальцами поворачивает лицо, чтобы разглядеть след от удара, который горит все сильнее. Я вытираю вновь выступившие слезы, и взгляд Марича приковывается к моей шее.
Подозреваю, что выгляжу жалко и ужасно, но мне плевать.
– Сейчас поедешь домой, – спокойно говорит он, но в голосе леденящий душу металл. – Подожди десять минут.