Десять баллов по бофорту (повести и рассказы)
Шрифт:
— Так вот и в ботиночках, — подтвердил он.
— Понятно, — с нажимом сказал "Бальзак". — Денежки небось тю-тю, спустил?
Он явно принимал Кирилла за отпускника, возвращавшегося с материка, пропившегося и прогулявшегося в пух и прах.
Почему-то Кириллу захотелось поддержать в нем эту уверенность.
— А как же, — бахвалясь сказал он, — быть у воды и не замочиться? Столицы, сами знаете, валюты требуют. Карету взял — гони зелененькую. Шампанское тоже задаром не дают. Опять же нищета куртизанок. Сами же писали.
"Бальзак"
— Что я писал? Ты, парень, ври, да не завирайся. По ухватке вижу: рыбак небось иль китобой. А у них деньги бешеные, потому и не берегут. На берег вырвутся, зальют зенки, а потом без порток опять в море.
Кирилл понял, что сходство его нового знакомого с классиком французской литературы чисто внешнее: автор "Человеческой комедии" изъяснялся более изысканно.
— А вам кто не велит? — спросил он.
"Бальзак" искренне удивился:
— А мне зачем? Худо-бедно — две сотни с выслугой имею. Хватает.
— Мелкомасштабно мыслите, дядя, — с превосходством сказал Кирилл. — Две сотни по теперешним временам — тьфу, ничего! От аванса до получки.
— Скажите, какой миллионер… — протянул "Бальзак". — То-то я и гляжу: шея у тебя как у быка хвост.
И он захохотал, показывая крупные, здоровые зубы, уверенный, что сразил противника наповал.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы вдруг не затарахтела и не засвистела "оказия". Потом в рубке отворилась дверь, и чья-то голова в фуражке с "крабом" вежливо осведомилась:
— Эй, на пирсе! Пешочком потопаете или как?
— "Или как"! — передразнил голову "Бальзак" и слез с бочки. — Выдрыхлись, а теперь торопят, — ворчал он, направляясь к сходням, возле которых неизвестно когда появился чернявый, все время подтанцовывающий парень в тельняшке под распахнутым ватником.
Пропустив "Бальзака" и Кирилла, парень убрал сходни и, все так же подтанцовывая, пошел на нос пароходика, где другой парень, тоже в тельняшке и ватнике, возился с причальным канатом, укладывая его восьмеркой вокруг торчащих вдоль борта железных чушек.
— Сюда, — сказал "Бальзак", когда Кирилл в нерешительности замешкался на скользкой от солярки палубе, не зная, в какую сторону ему идти.
Они прошли на корму и по круто уходящему вниз трапу спустились в тесный коридор с рядами одинаковых дверей по обеим сторонам.
"Бальзак" плечом толкнул одну из них.
Каюта, в которой они очутились, была, как и коридор, тесна и, по всей вероятности, служила пристанищем транзитникам вроде Кирилла. Здесь были две похожие на обыкновенные топчаны койки, наглухо привинченный к полу стол и железная раскладная скамья. На койках лежали матрацы и подушки без наволочек. Единственный иллюминатор упирался в серый бетон пирса, покрытый жирными потеками солярки и зелеными, скользкими водорослями. Слышалось шипение вырывавшегося откуда-то пара, тяжелые всплески загустевшей зимней воды.
Кирилл засунул под койку чемодан, разделся и, не снимая ботинок, растянулся на матраце, прислушиваясь к дрожи тонкостенных перегородок, к выкрикам и топоту наверху. В иллюминатор было видно, как, отдаляясь, проплыла мимо стена пирса, как кончилась она, открыв серое низкое небо, пропоротое мачтами стоявших в порту судов.
— Поплыли, — сказал Кирилл, радуясь тому, что все так ловко устроилось, что впереди его ждут хотя и неизвестно какие, но все равно перемены. Было немного тревожно и грустно, и хотелось, чтобы кто-нибудь махнул сейчас рукой с пирса.
— Лопатку проскочим, а там, считай, дома, — сказал "Бальзак". Он покрепче закрутил барашки иллюминатора, потом выволок из-под койки битком набитый баул и стал что-то искать в нем.
— Какую Лопатку? — не понял Кирилл, занятый своими мыслями. -
"Бальзак" посмотрел на него, как на больного.
— Тебя, парень, что — пыльным мешком по голове стукнули? Одна здесь Лопатка!
Кирилл, вспомнивший, с чего все началось, рассмеялся.
— Ты извини меня, дядя, — сказал он, — я ведь на Востоке впервые.
— Та-ак, — помолчав, сказал "Бальзак". И поинтересовался: — Вкалывать или, может, в гости?
— Вкалывать, дядя. Наниматься еду. Говорят, у вас тут работать некому.
И тут Кирилл почувствовал, что допустил какую-то оплошность, потому что маленькие глазки "Бальзака" вдруг хищно сверкнули, а ноздри раздулись. Бросив баул, он с неожиданным проворством пересел на койку к Кириллу.
— Слушай, мил-человек, — заторопился он, — а зачем тебе наниматься? Иди ко мне!
— Это куда же? — осторожно поинтересовался Кирилл, не ожидавший такого стремительного развития событий.
— На почту. Письма возить.
— Тогда не по адресу, — сказал Кирилл. — Ты что, дядя? Какие письма? Я в море уйду!
— Дурак, — просто сказал "Бальзак". — Утонешь, как пить дать утонешь! А мне человека во как надо! В кадрах, вишь ли, был нынче. Нету, говорят, человека. На месте, говорят, подбирай. А кого подбирать, ежели нету! Человек не бревно, на дороге не валяется.
Он перевел дух, но, заметив, что его слова не производят должного действия, усилил натиск.
— Да ты в положение войди! Шумный — раз, Курбатов — два, Почтарёво — три, — стал загибать он пальцы, и Кирилл заметил, что на левой руке у него недостает трех. — Все в разных концах, и всюду Кулаков мотается, ну прямо разрывается парень. А ты — наниматься. Некуда сейчас наниматься, зима на носу.
— Найду куда, — беспечно сказал Кирилл. Он был настроен оптимистически.
"Бальзак" усмехнулся со знанием дела.
— Найдешь, как же! Гальюны драить, факт!
— Знаешь, дядя… — сказал оскорбленный Кирилл, но "Бальзак" не дал ему договорить.
— Знаю, милый, знаю! Побережный, — тут он ткнул себя кулаком в грудь, — все знает! Четвертной скоро, как здесь. Спроси любую собаку на островах, она тебе скажет, кто такой Побережный. Так вот я и говорю: наниматься сейчас — дохлое дело. С весны надо.