Десять дней одни втроем
Шрифт:
— Где у вас тут берут воду? — спросил он.
— У водников. Мама оттуда носит.
— Ага, у водников. Понятно.
— Ты не думай. Это так детский сад называется. Хочешь, покажу?
Папа взял ведро, и мы пошли в сад водников за водой.
— Отличное утро, — сказал папа, когда мы вышли за калитку.
Утро и вправду было хорошее, свежее. Сквозь верхушки сосен проглядывало такое чистое небо, словно оно выспалось и умылось дождем. Капельки на траве искрились маленькими бриллиантиками, а чуть пройдешь по ней, сандалии от росы становились черными.
— Всё-таки
— У нас на территории есть своя колонка, но она сломалась, и никто не приходит ее чинить.
Мы вернулись. Папа снял рубашку и снова стал умываться. Мылся он долго, как в городе. Фыркал и лил воду на затылок, шею и руки.
Потом мылись мы. Я — как всегда, а Валёнка, наверное, из подражания папе, стал тоже ни с того ни с сего фыркать и ахать и попусту расплескал полный умывальник воды.
— Ну, — сказал папа, вытираясь, — поскольку наше утреннее совещание прошло в атмосфере полного взаимопонимания, теперь необходимо дружно приготовить завтрак… Напиться молока, что ли… Есть у нас молоко?
— Есть, есть! Нам молочница приносит! — закричали мы вместе.
— Прекрасно, — сказал папа. — Молоко нужно пить на воздухе. Это старая врачебная истина.
Я отыскала кастрюлю с молоком, и мы разлили его в две кружки и стакан. Папа нарезал хлеба. Вынули вчерашние, оставленные нам мамой, холодные котлеты.
— Чудесный завтрак, не правда ли? — спросил папа.
— Ага, главное, нету каши, — закивал головой Валёнка. — Но тут он отхлебнул молока из кружки и скривил страшную рожу. Молоко оказалось кислым. Я вспомнила, что мама не успела его вчера вскипятить, как делала всегда, а я забыла об этом сказать бабе Нике.
— М-да, чуть кисловато, — согласился папа. — Ну что же, есть выход. Из этого молока, по теории, должна получиться превосходная простокваша, и мы уничтожим ее вечером. Поставим эти кружечки на солнце… Вот так, а сейчас попьем чаю. Тоже хорошо. Древний китайский напиток. Где чайник?
Я сбегала и притащила чайник.
— Наполним его, — сказал папа. Но оказалось, что воды в ведре уже нет. Это папа и Валёнка вылили ее всю на себя, когда мылись. Папа взял ведро и, ни слова не говоря, опять отправился в детский сад к водникам. Но когда вернулся, сердито сказал:
— Всё-таки безобразие, что сломалась колонка и никого это не волнует. Придется поднять бучу.
Он наполнил чайник водой и хотел включить плитку, но мы объяснили, что электричество на даче с шести часов.
— Порядочки, — пожал плечами папа и стал разжигать керогаз. Но как разжигается керогаз, папа не знал.
— Вот странно, — сказал он. — С этими системами мне никогда не приходилось иметь дела. Вы не знаете, где инструкция?
Но где инструкция, мы не знали. Тогда в дело вмешался Валёнка. Но у Валёнки тоже ничего не получилось. Я, конечно, сто раз видела, как мама разжигала керогаз, и решила помочь. Мы все трое перемазались в саже и пропахли керосином, а противный керогаз всё не разжигался и лишь коптил черным, вонючим дымом, от которого Валёнка беспрерывно чихал.
— Вот
— Давайте позовем бабу Нику, — посоветовала я.
— При чем тут баба Ника? Тут не твоя баба Ника, а механик нужен, — сказал папа. Но бабу Нику он всё-таки позвал. Папа хотел убедиться, что керогаз действительно сломался.
Баба Ника, как только явилась, сразу определила:
— Керосину мало, вот и не горит!
— Вы думаете? — удивился папа. — Всё может быть. А ну, Шурик, есть у нас керосин?
— Есть! — крикнул Валёнка и, опережая меня, кинулся в переднюю, где у нас стояла керосиновая банка, но вдруг застыл на месте, как статуя в парке. Он вспомнил, что вчера был четверг и ему следовало сходить за керосином, а он и не подумал это сделать.
— У нас керосин весь, — пробормотал Валёнка.
— Ладно, я одолжу, — жалеючи вздохнула баба Ника. Она сходила к себе и принесла огромную, дополна налитую керосином зеленую бутыль с пробкой, привязанной веревочкой к горлышку.
Скоро наш керогаз засветился синеньким ровным огоньком. Мы поставили на него чайник.
Когда вода вскипела, папа насыпал в чайник чуть ли не полпачки чая, чтоб чай был покрепче. Мы все уселись за стол, и тут выяснилось, что пить чай не из чего, так как во все кружки и чашки, какие были у нас, мы разлили молоко, чтобы из него вышла простокваша. Пришлось опять пойти к бабе Нике и принести от нее посуду.
Часам к двенадцати мы всё-таки напились чаю, и тогда папа сказал:
— Теперь следует заранее подумать и об обеде. Что бы нам такое приготовить на обед?
— Суп, — сказала я.
— Да, конечно, но какой?
— С мясом, — сказал Валёнка.
— Понятно, — кивнул папа. — Значит, нужно мясо. Ну, а на второе?
— Котлеты, — говорю я.
— Мясные! — кричит Валёнка. — Есть мясорубка.
— Предположим. Значит, опять-таки требуется мясо. Нужно пойти и купить его. Ты что-нибудь понимаешь в мясе, Шурик?
— Я ничего не понимаю, — заявил Валёнка, хотя его и не спрашивали. — Я лучше пойду, папа. Меня ждет Нолька.
Папа махнул рукой, и Валёнка сразу исчез, а мы с папой остались вдвоем.
— Что вы тут делали с утра? — спросил папа.
— Мама ходила на базар.
— Вот и мы пойдем. Где сумка?
Я отыскала мамину базарную сумку, и мы пошли.
Мы готовим обед
— Ничего, Валёнку мы тоже заставим вносить свою лепту. Кто не работает — тот не ест, — сказал папа. — А вы как, Шурик, много помогали маме?
Я стала вспоминать, как мы помогали маме, и подумала, что мы не очень-то ей помогали. Иногда я ходила за хлебом, а Валёнка за керосином. Это когда он не успевал убежать сразу после завтрака. Но мама не особенно-то и требовала, чтобы мы ей помогали. Она только заставляла нас побольше есть и пить молоко. Вот и всё.