Десять городов
Шрифт:
— Ты уверен, что к такой коже пристанет загар?
— Загар?.. Не знаю, — пролепетал Клориндо. — Честно говоря, я об этом не думал.
— Вот видишь! Выходит, нельзя говорить о полном сходстве между механическим человеком и живым существом. Он постареет? У него поседеют волосы? Он ссутулится с годами?
И об этом Клориндо не подумал.
— Я исправлю ошибки, я еще поработаю над ним, посмотришь, у меня получится.
Всеведас покачал головой:
— Может быть, это тебе и удастся, но вряд ли ты сумеешь устранить главный недостаток — сделать так, чтобы подобно
— Это невыполнимо! — воскликнул Клориндо. — Такое изобретение невозможно!
Всеведас нажал кнопку: луч прожектора осветил Клориндо, так что маленький неудачник почувствовал себя в роли обвиняемого.
— На каком основании ты подвергаешь сомнению сказанное мною? — строго спросил Великий Инженер.
— Невозможно изобрести машину, которая действовала бы сама по себе! — не сдавался Клориндо.
— Невозможно? Такого слова не существует в Машиноградосе.
— Признайся, ты рад любой отговорке, лишь бы не признавать мое изобретение. Я тебе не верю!
Всеведас еще больше насупился.
— Верь мне, Клориндо, — сказал он. — Наука в состоянии добиться результатов, о которых ты и не подозреваешь.
— В тебе говорит ревность! — закричал Клориндо, чуть не плача. — Я считал тебя первым мудрецом Машиноградоса, а ты злой завистник, только и всего. Да-да, ты завидуешь моему изобретению!
— Очень жаль, но в ответ на твои слова я вынужден показать тебе, что ты заблуждаешься, — сказал Всеведас, неохотно нажимая одну из кнопок.
На стене зажегся огромный экран, и Клориндо увидел незнакомую лабораторию и в ней людей — человек десять, которые не спускали глаз со спящего мальчика. Клориндо показалось, что мальчик на кроватке напоминает кого-то знакомого, хотя фильм, судя по всему, был очень старый. из-за плохого звука приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова людей на экране, да и люди эти были до того старенькие, что говорили слабыми, дрожащими голосами.
— Иного выхода у нас нет, — произнес один из них.
— Попробуем, — согласился другой и разбудил мальчика. Проснувшись, мальчик сел на кроватке, протер глаза. Все смотрели на него выжидающе. Он спустил ноги с постели, встал, поздоровался с обступившими его людьми и сказал, что проголодался.
Перед ним поставили поднос с завтраком. Мальчик ел, а у взрослых при этом был такой вид, будто на их глазах происходило чудо. А между тем завтрак мальчика состоял из самых обыкновенных хлебцев и кофе с молоком.
— Вот оно, утешение! — воскликнул один из стариков.
— Да, — подхватил другой. — Наше последнее утешение.
Всеведас нажал кнопку, экран погас, и в зале снова воцарился полумрак.
— Что это значит? — спросил Клориндо. — Я ровным счетом ничего не понял. Правда, мне кажется, что где-то я этого мальчика видел, он мне кого-то напоминает, не припомню кого.
Всеведас нажал кнопку — и прожектор осветил его лицо.
— Это ты! — узнал Клориндо. — Ты в детстве!
— Да, — подтвердил Всеведас. — Этому фильму более полувека.
— Но при чем тут мое изобретение?
— Ты
Что имел в виду Всеведас и почему в его глазах было столько боли?
— Что они изобрели? — спросил Клориндо. Всеведас откинулся на спинку кресла, словно хотел стать меньше и раствориться в тени.
— Они изобрели меня, — сказал он.
Стоя посреди зала, ярко освещенный прожектором, Клориндо смотрел на Всеведаса, сжавшегося в комок. Он отчетливо слышал каждое его слово, но отказывался понимать услышанное.
— Выходит, что ты… — пролепетал он.
— Так оно и есть. Выходит, что я — машина, изобретение людей, лучшая из когда-либо созданных моделей механического человека. А они, — Всеведас показал на пустой экран, — все они давным-давно умерли. Это были последние люди в Машиноградосе.
У Клориндо голова шла кругом. Может быть, он ослышался?
— Последние? Да ты понимаешь, что говоришь?
Всеведас кивнул.
— Ты смеешься надо мной, — не унимался Клориндо. — Я человек, живой человек, и моя мама — тоже, и папа…
Всеведас молчал, но ответ можно было прочесть в его глазах, безутешных, как сама печаль.
У Клориндо подкосились ноги, комната закружилась, казалось, вселенная затряслась вдруг в безумной пляске.
— Я, — вяло сказал он, — я…
— Да, так же, как и все. В Машиноградосе давно не осталось ни одной живой души. Но чтобы создать иллюзию продолжающейся жизни, последние люди изобрели механического человека. Я был первым экземпляром. Теперь ты знаешь, что я имею в виду, говоря о совершенной машине, похожей на человека.
Механический человек, сделанный Клориндо, стоял неподвижно в углу в позе манекена. Он был смешон, теперь Клориндо отлично это понимал. Достаточно беглого взгляда, чтобы увидеть: это машина.
Всеведас тем временем продолжал:
— О машине, которая думает, действует и чувствует, никем к тому не понуждаемая. У нее растет борода, она стареет и умрет, когда кончится заданный ей срок. Но мы остаемся машинами — я, ты, все. Машиноградос — город науки, где все счастливы… — Он горько улыбнулся. — Однако мы — не более чем машины, подобные тем, которыми мы пользуемся. Никто этого не знает, кроме меня. Если бы остальные узнали, они бы обезумели от горя. Как я, единственный, кто несет в себе эту муку… Как ты теперь. Но никто ничего не узнает: это тайна, и тебе не удастся поделиться ею с другими.
Он нажал кнопку — и все двери зала автоматически закрылись.
— Что ты задумал? Ты хочешь убить меня?
Лежа на кровати в комнате, прилегающей к залу Великого Инженера, Клориндо ждет разряда электронных лучей, которые навсегда зачеркнут то, что он услышал.
Но пока еще он знает: люди давно вымерли, остались одни машины. И он тоже машина — такая же, как стиральная, как холодильник, как телевизор, только более совершенная.
А стрелка на циферблате все бежит. Впереди у него двадцать секунд, девятнадцать…