Десять стрел для одной
Шрифт:
– Суббота, а дорога почти пустая, – с удовольствием отметила Надя.
– На Новой Риге пробок вообще не бывает. Твой отец грамотно место для дома выбрал.
– Какой он мне отец? – пожала плечами девушка.
– Что значит «какой»? Не просто отец, а любимый папочка – раз такое наследство оставил. Знаешь, сколько твой домик стоит?
– Понятия не имею.
– А я посмотрел на риелторских сайтах – под миллион долларов.
– Да ладно!
– Из-за земли в основном. Тут сотки золотые, а у тебя их целых двадцать, да с лесом.
– У нас.
– Нет.
– Ну, мы еще и не поженились, – она отвернулась к окну.
Подразумевалось давно: они станут супругами. Обязательно. Соли вместе съели не один пуд и даже совместную собственность завели – общую, на двоих, четырехкомнатную квартиру. Но до ЗАГСа до сих пор не добрались. Дима не звал. Надя мечтала, но плести интриги или «принудительно беременеть» не хотела.
А просто капать Диме на мозг – совсем бесполезно. Он каждый раз – едва больная тема хотя бы краешком всплывает – переводит разговор на другое. Вот и сейчас тоже. Приосанился гордо:
– Я великий гонщик! Уже домчался – невзирая на экстремальные погодные условия. Через километр съезд. Чудо-местечко, зацени! Лес кругом сосновый! Теннисные корты! Супермаркет!
Они съехали с трассы на симпатичную, будто в рекламе страховой компании, дорогу. Справа и слева – пряничные, мечта офисного планктона, дома. Два этажа, участок, посадки, иномарка у входа.
– У нас тоже вид на дорогу? – насторожилась Митрофанова.
– Ох, Надежда! Вы бы хоть с кадастровым планом ознакомились, прежде чем во владение собственностью вступать, – упрекнул Полуянов.
И свернул на грунтовку. Слева синело озеро. Справа березовая роща отдавалась остаткам дождя. Метров через пятьсот их встретил указатель: «Васильково».
– Оно, оно! – обрадовалась Надя.
И подскочила к потолку – Дима не заметил под лужами лежачего полицейского.
– Негодяи! Хоть бы знак поставили! – заворчал журналист.
И покатил вдвое медленнее.
Митрофанова жадно глядела по сторонам. Она почему-то представляла классическое дачное местечко: деревянные домики, огороды, цветы, детвора на велосипедах. Но Васильково оказалось каким-то гибридом коттеджного поселка и чахлой деревеньки. То павой выступит вычурный, с витражными окнами, коттедж. И сразу рядом с ним – чахлая изба из черных бревен. Ну, и масса промежуточных вариантов: двухэтажные домики из скучной серой вагонки, солнечно-желтые избушки под старину, барак с новенькой пристройкой…
– А это что? – Надя показала на огромный, возвышающийся над всей деревней домище.
– О-о, это местная достопримечательность. Сейчас специально мимо проеду.
– Откуда ты знаешь про достопримечательности моего Васильково? – подозрительно спросила она.
– Так родная газета писала, – улыбнулся Дима. – Я специально в архиве нашел. Там еще заголовок такой мощный… «Дворец для черного короля».
Полуянов повернул, и девушка ахнула.
Действительно, прямо перед ними возвышался огромный, очень безвкусный замок. Площадь – пара тысяч метров, не меньше. Четыре этажа. Арочные окна. Под крышей – бойницы.
Но на этом величие и заканчивалось. Стекол в окнах не было. Забор из рабицы рухнул. Во дворе – груда хлама, какие-то ящики, гнилые матрасы, размокшие пакеты с цементом. Стены исписаны граффити.
– Какой ужас! – прокомментировала Надежда.
– Больше двадцати лет в таком виде стоит, – сообщил Дима. – Его вор в законе, Резо Крутой, в девяносто четвертом начал строить. За два года поставил коробку, закупил отделочные материалы – и сел. На пятнашку. А на зоне с собой покончил. Сам или помогли – не знаю. А дом остался. Наследников нет, достраивать некому.
Дима вновь надавил на газ, скомандовал:
– Теперь ищи Березовую улицу. Где-то совсем рядом.
И Надя почти сразу закричала:
– Вот, вот!
Родовое гнездо оказалсь всего в паре кварталов от воровского дворца. Такая же, как и во всей деревне, разномастная улица. Но если большинство домов стояли фасадами прямо на проезжую часть, то Надино наследство было выстроено куда изысканнее. Внутри, за забором, создавали видимость леса густо посаженные березы. И лишь метрах в пятнадцати вглубь виднелся двухэтажный домик.
– Как здорово! – девушка не удержалась, захлопала в ладоши. Не стала дожидаться, пока Дима припаркует машину, выпрыгнула еще на ходу. Подбежала к забору. Подергала запертую калитку. Заглянула в щелку. Даже примеряться стала – получится ли перемахнуть через ограду.
Подошел Полуянов, ласково улыбнулся. Накинул Наде на плечи ее любимый плащ – синий, с белыми ромашками по подолу:
– Дождь идет. Промокнешь.
Она бросилась ему на шею:
– Да подумаешь – какой-то дождь! Ты понюхай, что за воздух! Как лягушками пахнет! Цветами! И лесом!
Калитка на противоположной стороне улицы распахнулась – и Надя нервно хихикнула.
Из соседнего дома им навстречу спешил ее классический контингент. Молодящийся, крепкой советской закалки, в тренировочном костюме с белой полосой на штанинах старичок. На голове – что-то вроде картузика, сухонькие, голенастые ноги всунуты в подбитые мехом калоши. Лицо встревоженное, голос строгий. Спросил сердито:
– Вы кто такие?
Надя – прежде чем ответить – широко улыбнулась. Представилась:
– Я Надя Митрофанова.
Пожилой дядечка взглянул неуверенно:
– Рыбакова, что ли, дочка?
– Она самая, – просияла в ответ Надежда.
– Что-то не похожи вы на покойника, – старик по-прежнему поглядывал исподлобья.
– А давайте я вам паспорт покажу, – предложила девушка.
Когда протягивала документ, коснулась руки соседа. Тот отдернул ледяные пальцы и отчаянно, словно мальчишка, покраснел.
Митрофанова наградила его еще одной ослепительной улыбкой.
Старик поспешно отвел взгляд от ее груди (Надина гордость, пятый размер безо всякого силикона) и уставился в паспорт. Пролистал, проговорил, словно в пространство: