Десятая планета(изд.1945)
Шрифт:
Неожиданный порыв смелости нахлынул на меня.
– Вы все считаете меня глупенькой девчонкой. Вижу, догадываюсь, и мне страшно, что все вы так покровительственно относитесь ко мне… Молчите! Дайте мне высказаться… Шаровая – скопление энергии. Вы хотите разгадать тайну моего отца. Узнать, в чем его изобретение, каково устройство его модели. Может быть, вы уже узнали. Не сомневаюсь, что если узнали, то улучшили… Ведь техника идет вперед…
Мне хотелось сейчас наговорить этому человеку как можно больше дерзостей. Я небрежно бросила ему его же фразу:
– Но вам кажется неинтересным то, что
Леонид в волнении закусил нижнюю губу и процедил сквозь зубы:
– Договаривайте.
– Договорю… Хотите передавать шаровые в тундру. Это будет передача энергии без проводов…
– Совершенно верно, – очень серьезно произнес Леонид после большой паузы. – Я не ошибся в выборе, когда сделал вас своей помощницей… А пока дайте руку, догадливая девушка… Идемте. Не оступитесь…
ХХIV. Накануне решения
Наша станция бездействовала. Привезли новую аппаратуру. Вокруг площадки поставили зоны заграждений. Лишь только кто-либо посторонний вступал на территорию нашей горы, автоматически включались прожекторы и сигнал тревоги. Заградители были расположены так, что всякий приближавшийся к станции неизбежно пересекал луч телемеханического оборудования и включал реле тревоги. Видимо, на станции готовились важные опыты.
Когда оборудование было закончено, Леонид позвал меня в лабораторию:
– Посмотрите новый аппарат. Идея вашего отца получила современное техническое оформление. Смотрите, вот гребенки из иридиево-платинового сплава. Расчет зубцов мне подсказал Степан Кузьмич.
Не буду описывать, друг мой, всех технических подробностей. Наступил день, когда включена была новая аппаратура, и цилиндры из стеколя поймали двух новых пленниц. Они были выловлены прямо из атмосферы. Великолепные шаровые источали в лаборатории странное голубое сияние.
– Симон предложил для искусственной воздушной трассы использовать радиоволны, – сказал однажды Леонид, когда мы сидели за утренним завтраком.
Оля вспыхнула и взглянула на Симона с величайшей гордостью. Грохотов, медленно допивавший свой кофе, одобрительно буркнул:
– Любопытно. Пусть рассказывает… Хотя обстановка и неподходящая для научного доклада.
– Не стесняйтесь, Симон, – невозмутимо произнес Леонид. – Обстановка, по-моему, наоборот, самая подходящая. Довольно с нас кабинетных заседаний. Но если ты, пунктуальнейший Степан, хочешь, я могу сказать вступительное слово. А пока, девушки, налейте мне еще стаканчик.
Медленно размешивая сахар ложечкой, Леонид сказал:
– Теперь для нас нет сомнения, что шаровая – сгусток, скажем пока, энергии. На страницах журналов будут спорить. Пусть спорят. Но в институтском музее имеется препарат шаровой. Лунин подтвердил, что спектр шаровой близок к спектру космической туманности, в которой, по его мнению, нет строгой дифференциации на отдельные элементы, известные по таблице Менделеева… Но дело оказалось несколько сложнее, – продолжил Леонид после небольшой паузы.
Я заметила, что он стал говорить медленней, как будто подбирал слова для формулировок.
– Здесь у нас имеются две шаровых. Вы знаете, как они получены нами. В высокогорных районах, где воздух постоянно насыщен электричеством, ваша система воздушных антенн, включенная в приемники, обладает способностью собирать электроэнергию. Она как бы сгущается – я не настаиваю сейчас на точной формулировке – и стекает со стеколевыx хранилищ. По-видимому, стеколь создает наиболее благоприятные условия для такого сгущения. Как бы то ни было, мы уже сейчас имеем в нашем распоряжении два сгустка огромной мощности… И мечтаем передавать эту энергию. Возить на аэропланах стеколевые банки с энергией сложно…
– Ближе к делу, Леонид, – перебил Грохотов. – Говоря прямо. Нужно пересылать сгустки энергии непосредственно из места их образования к месту потребления? Так?
– Да, перед нами стоит такая задача, – сдвинул брови Леонид.
– И ты согласен, – продолжал Грохотов, – что нужна искусственная трасса. Ну что ж, можно ионизировать воздух, используя препарат радия…
– Я думал об этом, – произнес Леонид. – Но разве возможно, например, на протяжении трех тысяч километров, отделяющих нашу высокогорную станцию от радиозавода в тундре, уставить поверхность земли радиевыми иониагаторами, хотя бы они были в сотни раз мощнее старых «Р-2»? Понадобится громадное количество радия. А как мы будем фильтровать и дозировать нужные лучи радия? Гамма-лучи устремятся вверх к слою Хевисайда и пропадут там. Альфа– и бета-лучи беспорядочно рассеются в атмосфере на высоте не больше одного километра. Не сердись, Степан, но боюсь, что получится довольно смешная картина. Наши шаровые начнут прыгать по земле от одного ионизатора до другого, и трудно будет следить, чтобы трасса всегда была в полном порядке.
– А что предлагает Симон?
– Вам слово, – предложил Леонид Симону.
– С моей стороны, разумеется, большая дерзость вносить принципиально новое предложение, – начал Симон и обвел нас всех своими черными выразительными главами. – Но меня увлекает возможность передавать электромагнитную энергию по воздуху за сотые доля секунды. Я уже говорил Леониду Михайловичу, что пора нам от передачи ничтожно малых мощностей без проводов, как это делается в радиотехнике, перейти на беспроводниковую передачу больших доз энергии. Я попробовал подсчитать…
– Любопытно, – прервал его Грохотов. – Я мог бы помочь вам в вычислениях…
– Ориентировочные расчеты я уже сделал, – деликатно ответил Симон. – Коэффициент полезного действия будет минимум девяносто восемь процентов.
Грохотов в нескрываемом волнении оттолкнул от себя стакан и уставился на Симона.
– Более чем любопытно… Что же вы предлагаете?
Мне показался несколько туманным ответ Симона.
– Мы могли бы попробовать работать, используя некоторые достижения радиотехники.
Вынув портсигар, Грохотов начал медленно выбирать папиросу. Видимо, он обдумывал ответ Симона.
– Какое же именно достижение вы разумеете? – наконец спросил Грохотов, пряча портсигар в карман.
Симон любезно протянул Грохотову зажигалку.
– Имеется несколько возможностей.
И начал сыпать терминами, непонятными для меня.
Грохотов обрушился на Симона, обвиняя его в том, что он не продумал до конца своего предложения технически и даже не остановился на определенном варианте.