Десятая планета(изд.1945)
Шрифт:
Тщетно я пытался оправдаться.
– Разрешите сказать мне, уважаемая мисс Элизабет, – с достоинством произнес Вандок. Китайцы крепко держали вора. Руки его были связаны. Напрасно вы обвиняете этого парня в преступлении, которого он не совершал и, насколько я могу понять, не имел оснований совершать. Я просто заблудился ночью, увидал огонек и пришел сюда. Кто-то окликнул меня из окна. Мне показалось, что по двору бегают собаки. Испугавшись, я вскочил на карниз. Но появился этот молодой человек, закричал и, кажется, выстрелил в меня… А потом эти люди… У меня больное сердце… Мне вредно волнение. Развяжите мне руки, черт возьми, я совсем не собираюсь бежать…
– Вы говорите неправду! – бешено крикнула Лиз.- Кто вы такой, что бродите ночью по станции профессора Мильройса? Действительно, надо, завести собак и всем нам вооружиться. Недоставало, чтобы мы не имели покоя даже в собственных усадьбах… А что у вас в мешке? Там джирры!
– Не трогайте мешка, миледи! Это моя собственность. Там нет ваших джирр. И не пытайтесь открыть мешок. Все равно не откроете. Замок с секретом. А если вы разрежете его, то я привлеку вас к ответственности за порчу моего имущества и предъявлю иск, если недосчитаюсь там пятидесяти двух золотых монет, принадлежащих мне…
Вандок произнес это веско и спокойно. Лиз приказала развязать ему руки.
– Теперь откройте ваш мешок сами.
– Нет, миледи, – поклонился Вандок. – Вы обвинили меня в преступлении. Я готов дать ответ на суде. Там я докажу свою невиновность… Где прикажете провести время до утра?
III
Наступило утро. Хо просунул голову в бунгало, где я дремал в гамаке.
– Вас обоих свезут в Рангун, – скороговоркой прошептал китаец. – Ли заправляет машину. Сейчас с деревенского поста придет полицейский. Он представит вас в суд. Подите и попросите прощенья у мисс Элизабет. Вернется профессор – она заступится за вас. А тот вор не хочет расставаться со своим мешком…
– Я ни в чем не виноват, Хо, – коротко сказал я.
Через пять минут я постучался в дверь лаборатории.
Лиз сидела за столом в окружении пробирок.
– Мисс Элизабет, – произнес я, – простите меня.
Она посмотрела на меня так, как будто я был сделан из стекла. Ее взгляд не задержался на мне.
– Вы видите, я занята.
Она сурово смотрела на колбу, под которой лапчатым цветком распластался радужный венчик спиртовой горелки.
– Клянусь, я отберу сейчас у вора все украденное,-пробормотал я, обескураженный ледяным приемом.
Лиз не отвечала, занятая пробирками. Минут через пять она, не смотря на меня, произнесла:
– Вы еще здесь? Принесите ключи от парка, от клеток и дожидайтесь, когда за вами придет полицейский.
– Вы гоните меня?
– Профессор не захочет вас больше видеть. Он никогда не простит вас. Мгновение Лиз смотрела на меня внимательно, как бывало прежде на уроках в парке. И я не прощу вас, – с горечью сказала она.
– Я виноват, но не так, как вы думаете! – воскликнул я в отчаянии.
Стараясь говорить спокойно, я рассказал Лиз, как поймал Вандока и как пожалел его. Но Лиз холодно покачала головой.
– И все-таки я не прощу вас. Я видела раньше в вас человека нашего круга, понимаете? Поверьте, я не стала бы тратить времени на уроки, если бы вы были лишь бродягой, как этот… Вандок. А вы не ценили этого.
Глаза девушки сверкнули недобрым блеском.
– Прощайте, – пробормотал я и повернулся к двери, видя, что разговаривать бесполезно.
В последний раз прошел я по парку, остановившись на минуту у изгороди, за которой росли низкие гималайские кустарники.
"Прощайте и вы, красотки", – подумал я, бросая печальный взгляд на пресмыкающихся, доставивших мне столько огорчений. А джирры равнодушно грелись на солнце.
Я отдал ключи от парка Ли и медленно поплелся к бунгало. Отчаяние грызло меня. Я был подавлен стыдом и позором. Вся низость и легкомысленность моего поведения предстали предо мною. Слезы выступили у меня на глазах. О, если бы увидеть профессора, рассказать ему все и вымолить себе прощение!
Так сидел я в оцепенении, пока не пришел полисмен и не приказал мне собирать пожитки. Китайцы привели Вандока. Полисмен первый уселся в авто.
– Ну-ка, ребята, садитесь, – сказал он. – Да не вздумайте бежать по дороге. Буду стрелять.
Шофер завел мотор. Из лаборатории выбежала Лиз.
– Передайте это письмо судье, – сказала она полисмену, вручая ему толстый конверт.
На меня она даже не взглянула. Полисмен важно спрятал конверт за отворот рукава и крикнул:
– Ехать!
Вандок с невозмутимым видом приподнял над головой рваную шляпу:
– До свиданья, миледи. Передайте привет профессору.
Он сидел рядом со мной, крепко держa в руках мешок. Тут я мог рассмотреть Вандока. Ведь все это время я видел его только по ночам. Он ничуть не постарел с тех пор, как мы встретились в Белл-Харборе; пожалуй, выглядел даже лучше и, уж во всяком случае, не походил на голодающего.
– Вам везет, Пингль, – процедил он сквозь зубы.- Вы только свидетель. А я не виноват…
– Не смейте разговаривать! – прервал его полисмен.
– Я и не разговариваю, – усмехнулся Вандок. – Я только высказываю вслух мысль, что в толстых конвертах, направляемых судьям, могут содержаться очень веские доказательства… Впрочем, молчу, сержант.
Я тоже молчал и думал о словах Лиз. Если профессор уехал с доктором Рольсом, то зачем Лиз обманывала меня соломенным чучелом? Я ничего не понимал.
Авто не отличалось быстроходностью. На шоссе по направлению к городу навстречу нам попадались скрипучие повозки, запряженные лопоухими осликами. Смуглые, оливковые люди в широченных соломенных шляпах несли на коромыслах пустые корзины. Плоды своих трудов они оставили на базарах Рангуна. На берегу реки под тенью манговых деревьев наше авто остановилось. Шофер наливал свежую воду в радиатор.
Бритый факир у края дороги учил своего помощника, рябого чернобрового парня, играть на флейте. Голые ребятишки сидели вокруг на корточках и внимательно смотрели, как ученик перебирал пальцами отверстия флейты. На плече у слепого нищего сидела голубая обезьянка и протягивала смешную лапку за подаянием.