Десятая сила

Констебль Кейт

Самис оказался рядом. Калвин протянула руку, и он сжал ее ладонь. Ее удивила прохлада его пальцев. Он поднял ее ладонь к губам.

— Готова, маленькая жрица? Готова назвать себя Поющей все песни?

Калвин открыла рот, но не было ни звука. Поющая все песни. Она два года убегала от этого момента. Но если это была ее судьба, было трусостью отворачиваться. А если спасение Тремариса было в ее руках, в ее голосе, и от лживой скромности, из-за робости сердца она позволяла миру увядать и умирать? Что было опаснее: много гордости или ее отсутствие? Может,

она узнала от Самиса больше, чем поняла. Она стала Поющей все песни или всегда была ею? Не важно: ответ был одним.

Ее сердце колотилось. Самис пристально смотрел на нее, словно она была диким опасным зверем, которого он держал на тонком шнурке.

— Моя королева, — тихо сказал он. Она ожидала его улыбку, но его глаза были печальными. — Есть еще один урок.

— Нет, — прошептала Калвин. — Нет…

— Ты должна, — он сжал ее пальцы. — Думала, это будет вспышкой света? Думала, богиня склонится и поцелует тебя? Нет, маленькая жрица. Становление Поющей все песни — это не один шаг. Это шаги в свете и тьме. Калвин, пора пойти во тьме. Хочешь свое Колесо? Да? Я его тебе не отдам. Ты должна забрать его. Забери то, что твое, Калвин. Давай!

Калвин издала тихий стон протеста и быстро притихла. Она повернулась к нему, потянулась к его губам. Она никогда не целовала никого, кроме Дэрроу. Губы Самиса были сухими и холодными, его спина напряглась, когда их рты встретились, а потом он расслабился. Сердце Калвин колотилось в груди, она обвила руками его шею. Ее губы задели его ухо.

Она запела шепотом.

ДВЕНАДЦАТЬ

Тайна Колеса

Самис закричал и отпрянул от боли, сжимая глаза.

Калвин запнулась, но заставила себя петь. Темные чары шипели и плевались, ее губы онемели, словно с них капал яд. Самис упал на колени, вдавил кулаки в глаза. Его рот растянулся от боли.

Калвин мысленно, не переставая петь, сформировала слова:

Где Колесо?

Самис застонал и покачал головой.

Где оно? — требовала Калвин.

Слезы лились по ее лицу; весь самоконтроль уходил на ровное дыхание. Ее сердце колотилось в груди.

Самис теребил рукой застежки на жилете, другая рука прижималась к глазам. Калвин шагнула вперед, отпрянула, не зная, стоит ли помочь ему. Темные чары окружали их. Калвин ощущала тошноту и головокружение, она сжала подоконник, чтобы не упасть.

Наконец, Самис вытащил что-то из жилета. Кусок темного камня казался маленьким в его большой ладони. Он бросил его на пол, сжался от боли. Калвин слышала лишь его стоны:

— Прошу… прошу…

Она бросилась и схватила половину Колеса. Как только она оказалась в руках Калвин, она перестала петь. Из шума в башне осталось только дыхание Самиса. Он прижимал ладони к глазам, меж его пальцев текла кровь. Калвин сползла по серебристой стене. Она склонилась, ее стошнило меж колен, ее тошнило до тех пор, пока в ней ничего не осталось.

* * *

Дэрроу, брат? Ты проснулся?

— Пусть спит, — взмолилась Кила тихим голосом. — Ему нужен отдых.

Но нужно и услышать это. Дэрроу, брат мой, проснись!

Дэрроу глубоко дышал, укутанный спальными шкурами. Он уснул за жалким ужином, пока за палаткой бушевала снежная буря, и Кила с Халасаа укрыли его шкурами. Но теперь он резко проснулся, взгляд был встревоженным. Он прохрипел:

— Что такое?

Я услышал ее.

— Калвин? — Кила смотрела то на одного, то на другого. — Калвин говорила с тобой?

Халасаа покачал головой.

Она не кричала нам. Ей больно.

— Больно? — резко сказал Дэрроу. — Где она? Что происходит? Ты ее еще слышишь?

— Она с Самисом? — спросила Кила.

Не знаю. Я звал ее, но она не слышит меня, она далеко. Но боль… боль была в ее сердце, не в ее теле.

Дэрроу провел рукой по глазам.

— Как далеко мы дошли? Долго еще до Спарета?

Еще далеко. Но эта река ведет в разрушенный город.

— Вот, выпей, — Кила вложила в его немеющие ладони чашку с отваром. — Халасаа грел у костра.

Мы зайдем завтра дальше, когда буря пройдет, — Халасаа коснулся плеча Дэрроу. — Ветер уберет снег со льда.

— И чары Мики не нужны, — руки Дэрроу дрожали, пока он пил отвар.

— Нам пора спать, — сказала Кила. — Но нужно больше топлива для огня. Твоя очередь или моя, Халасаа?

— Не выходи, — Дэрроу опустил чашку. — Я спою больше дерева в палатку, — он уже так делал, притягивал дерево, чтобы им не нужно было ходить по снегу.

Как обычно, Дэрроу раскрыл рот, чтобы прорычать песню магии железа. И хотя он пел слова и ноты, чары не работали. В тот миг Дэрроу понял, что потерял остатки сил. Он не говорил, но что-то изменилось на его лице. Он за миг будто стал на десять лет старше.

Кила сглотнула.

— Я схожу, — прошептала она. — Мне нужно провериться.

* * *

Калвин не знала, сколько сидела над разбитым диском из черного камня. Она заметила, что Самис перевернулся и наблюдал за ней сквозь опухшие веки, обрамленные темной корочкой крови. Он моргнул, медленно закрыл глаза, кривясь, судорожно дыша от боли.

Калвин не могла на него смотреть. Она вытащила свою половину Колеса из-под туники, где в кармане она пролежала с отбытия из Антариса. Ее ладони дрожали, пока она сдвигала две половины.

Самис прошептал:

— Ты не была готова. Когда ты спросила… я догадывался, что у тебя есть вторая часть. Та, что отдала мне это, верила, что Колесо — предмет силы. Вот и увидим правду… Сделай его целым, моя королева!