Десятилетия. Богатая и красивая
Шрифт:
Никто никогда не объяснял Джой, что секс – это не соревнование.
Несмотря на то что Иви была для Джой самым близким человеком, даже она не могла успокоить ее. Отношение Иви к сексу было каким-то механическим, без признаков сантиментов. Иви употребляла словечки типа «конец», «дырка», «сиськи», «трахаться» без всякого смущения. Джой тоже употребляла их, но каждый раз стеснялась.
Она все еще надеялась, что мать что-нибудь расскажет ей о сексе. Но поскольку та молчала, Джой не могла и заподозрить, что мать думает об этом так же часто, как и она. Каждый день мать говорила себе, что завтра они с Джой обязательно наконец серьезно поговорят.
Но «завтра» так и оставалось
Один вопрос занимал Джой больше всего и часто был предметом ее фантазий, а именно: какого размера член у ее отца. Она была совершенно уверена, что он огромный, а иметь на своем теле что-то такое большое очень тяжело. Джой мастурбировала только одним пальцем и никогда не осмеливалась двумя, точно так же, как она использовала только тампоны для подростков и боялась перейти к взрослым. Неизвестно, откуда взялась у нее эта мысль, но Джой убедила себя, что у женщин там все очень маленькое. Она никак не могла понять, как это мужчина со своей большой штукой и женщина с маленькой могут совмещаться. Об этом она и спросила мать.
Эвелин покраснела до корней волос и долго молчала, прежде чем ответить. Наконец она выдавила из себя что-то вроде: «Ну, милая, когда мужчина готов, женщина тоже готова принять его».
Ответ не удовлетворил Джой. От нее не укрылось замешательство матери, и она больше не рисковала задавать ей вопросы на эту тему.
Джой чувствовала, что поколение, к которому принадлежит ее мать, относится к сексу по-другому: для них это что-то нечистое, что делают ночью, в темноте.
Ровесники Джой, наоборот, считали секс естественным, открытым и красивым. Джой была согласна со своим поколением – она хотела быть естественной, открытой и красивой. Беда заключалась в том, что никто не объяснил ей, как превратиться из напуганной и закомплексованной в открытую, естественную и красивую.
Этот вопрос казался все более и более сложным, до тех пор пока наконец Джой не задумала ускорить его решение. Приближался ее день рождения– пятнадцатилетие. Она во что бы то ни стало заставит своих родителей признать ее взрослой и сексуально зрелой!
Джой применила ту же тактику, которой она пользовалась в школе, – затаилась, пока они сами не сделали первый шаг. В начале июня, за три недели до ее дня рождения, мать открыла счет на ее имя, которого Джой так ждала. Они сидели за обедом, Лидия подала жареного цыпленка и спаржу, а затем ушла на кухню. Тут мать спросила Джой, что бы она хотела получить на день рождения.
– Разрешение на противозачаточные таблетки, – ответила Джой. – Мне надоело покупать их на черном рынке.
Джой откинулась на спинку стула, испытывая облегчение, что решилась сказать это.
– Ты что, покупаешь таблетки на черном рынке?
Джой не могла понять, что больше поразило мать: что она пользуется противозачаточными таблетками или что «Ардслей» имеет свой черный рынок.
Джой не ответила. Конечно же она соврала. Она ничего не покупала на черном рынке «Ардслея», кроме «травки», и то изредка. Конечно же там вы могли бы достать все, что угодно: противозачаточные таблетки, ЛСД и всякие «колеса», но Джой боялась сильных наркотиков. Она опасалась потерять голову. Однако «травка» ей понравилась. Однажды они с Иви попробовали марихуану, естественно, в спальне Иви и с открытыми настежь окнами, опасаясь, как бы горничная их не засекла. Проблем с родителями Иви не возникало, так как отец, как обычно, был на работе, а мать – на лисьей охоте. Спальня Иви была самым безопасным местом. Комната Джой совсем не подходила для этого: ее мать практически
Нат заговорил первым:
– Одним словом, наш ребенок взрослеет.
Он выглядел вполне довольным. Трудно сказать, был он на ее стороне или на своей собственной, отнесся ли к ее ошеломительной просьбе благосклонно или просто держал себя в руках.
– Но я же не делала этого, – сказала Эвелин. Она обращалась к Нату так, как будто Джой здесь не присутствовала. – Не в ее же возрасте!
– Ты у нас замедленного развития, – сказал Нат. – Подумай только, сколько ты упустила.
Тон отца разбудил в Джой необычные ощущения. Она впервые услышала что-то, что имело оттенок сексуальности в отношениях между родителями: скорее всего, это напоминало секрет, который они оба знали, но не знала она. Впервые в жизни Джой показалось реальным, что ее родители действительно чем-то связаны друг с другом. Она не раз пыталась представить их вместе, но все ее фантазии не походили на правду.
– Дорогая, – начала ее мать, – ты хочешь сказать…
– Я девственница, если тебя это интересует, – ответила Джой, – нетронутая, как только что выпавший снег.
– Ну, хорошо, мы что-нибудь придумаем, – сказал Нат.
Тот же тон в его голосе: сексуальный и всезнающий. Смесь чего-то грязного и в то же время возбуждающего.
Через неделю Джой пошла к гинекологу, который специализировался на подростках. Это был седой человек лет шестидесяти, очень деловой, а вся процедура оказалась не более впечатляющей, чем покупка альбома «Бичбойз». Джой не могла знать, что врач давно привык к венерическим болезням, сложным абортам и истерическому поведению беременных девчонок. Насколько он был в курсе, рецепт на противозачаточные пилюли пятнадцатилетним девочкам, чьи матери сами приходят за назначением, является простой предосторожностью.
Джой покидала его кабинет со своей первой месячной порцией таблеток. Они были такие же, как и у Иви. Круглая пластиковая упаковка с небольшими углублениями по краям, в каждом из них – по таблетке, одна в день. Джой не терпелось показать их Иви, но пока она небрежно оставила их лежать в сумке на самом видном месте, чтобы, когда она откроет ее, каждый мог увидеть, что у нее есть эти пилюли.
Вечером в четверть десятого Эвелин, как обычно, зашла в комнату Джой пожелать ей спокойной ночи. Джой сидела на кровати и смотрела очередную серию «Медового месяца».
– Пожалуйста, выключи телевизор, я хочу поговорить с тобой.
Джой была уверена, что мать собирается задать кучу идиотских вопросов по поводу ее визита к врачу. Джой нажала на кнопку, и изображение исчезло. Она села, нарочито вытянувшись в струнку, на кровати и скрестила руки на груди.
– Ну?
– Джой, не будь такой грубой. Я не собираюсь совать свой нос в твои дела. Все это только оттого, что у нас нет возможности поговорить.
– О чем? Я уже все знаю.
– Не сомневаюсь. – Эвелин вдруг вспомнила «Строго конфиденциально» и ту плохую роль, которую эта книжонка сыграла в ее жизни. Ей совсем не хотелось, чтобы Джой испытала то, что пришлось испытать ей – стыд и разочарование.
– Я уверена, что ты знаешь все о технике секса. Но это совсем не то, о чем я хочу поговорить с тобой. Знаешь, Джой, секс – это не только постель, куда можно завалиться с кем-нибудь и принять нужные позы. Твои чувства – вот что важно.
– Может быть, твои и важны, – сказала Джой, давая матери понять, что за обедом она уловила разницу между ней и отцом.
Если бы мать стала учить ее, как лучше кончить и добиться удовлетворения, это бы меньше смутило Джой, чем сентиментальность, которую она на дух не выносила.