Десятые звездные войны
Шрифт:
Погребенная правда выходила наружу.
— Я сдаюсь. — Давно забытые слова выходили наружу и принадлежали Стивену Орко. — Он крепче, чем я ожидал. Давайте вытащим его отсюда и приготовим ему легенду. Помните, он сын Джона Стара. Он слишком горд, чтобы рассказывать небылицы. Правда, щенок? — Стивен Орко повернулся и снова заговорил в жестокое устройство, прежде чем снял его. — Ты не забудешь об этом, правда, щенок?
Он забыл, на девять лет.
И теперь все это горело в его мозгу, пока он держал в кулаке холодный
Из противоположной стороны кубика вырвался бледный луч серебристого света. Он повернул маленький прибор, наводя луч на светящихся тварей.
— Боб! Ты не можешь!..
Но он мог. Изумленный встревоженный крик перешел в хриплый вопль. Он растаял на булькающей ноте невыразимой муки — такой же крик могла испустить умирающая жертва Железного Исповедника.
Потом, когда все было кончено, он осторожно положил в ящик ненужный теперь кубик.
— Где ты его взял? — спросил он Жиля Хабибулу. — Мы думали, что ящик пуст.
— Ах, так оно и было — Старый солдат высморкался. Толстые руки его все еще держались за край ящика, пухлые пальцы ласково ощупывали загадочные рисунки на его стенке. Болезненная полнота исчезла с его лица.
— Так, — прошептал Боб Стар, — как же?..
— Этот рисунок был ключом, — просопел Жиль Хабибула. — Я с самого начала заподозрил, что создатели этого сейфа не стали бы тратить свое умение на бесполезный орнамент. Эти фигуры привели мои пальцы к потайному замку.
— Так где же оно было? — спросил Боб Стар. — Под ложным дном?
— Не так просто. — Жиль Хабибула покачал головой. — Я умею видеть сквозь ложное дно внутренним зрением. Оружие могло быть укрыто где–то вдали от нашей вселенной, связанное с полем, которое могло доставить его обратно, когда срабатывал замок. Или, может быть, оно находилось за пределами нашего пространства и времени — такое не выглядит для них невозможным.
Они были прерваны громоздким снарядом, который пронесся через квадратный колодец входа и тяжело врезался в холодно сияющий металл. Он судорожно вздохнул, выпрямился и оказался Халом Самду.
— Эй, Боб! — громыхнул великан. — Я сказал твоей матери, что ты должен быть здесь.
— Моей матери? — прошептал Боб Стар. — Она цела?
— Ага, — сказал Хал Самду. — Мы перебили всех кометчиков, а их рабы стали теперь нашими друзьями. Пошли, Боб, к твоей матери.
Она вышла им навстречу легкой быстрой походкой. Боб Стар бросился вперед и обнял ее.
— Сынок! — Она поцеловала его, смеясь. — Ты отрастил ужасную бороду.
Боб Стар представил Кай Нимиди, обняв ее за талию.
— Мама, это чужеземка. Она одна. Весь ее народ убит кометчиками. Она плохо говорит по–английски, но скоро научится. Я хочу, чтобы ты приняла ее. Потому что это она
Кай что–то тихонько прошептала, улыбаясь его матери. Мать взяла их за руки, соединила. Кай тихо рассмеялась, сжала его пальцы, и неожиданно ему захотелось оказаться с нею в мирной красоте садов Фобоса, которые уже не были для него тюрьмой.
— Я рада, Боб, — прошептала мать. — Рада… — Она замолчала, прислушиваясь к резкому голосу его отца.
— …Тогда, Джей, как мы поступим с кометой?
— Я считаю, что существуют три возможности, — задумчиво ответил командор. — Хранитель Мира может уничтожить всю комету — иррациональная акция, которой я буду противостоять. Или она может быть управляема, как постоянная часть Системы. Или мы позволим освобожденным рабам, если они способны с ней управиться, уйти на ней. Я предпочитаю третий вариант, однако окончательное решение за Советом.
— В любом случае, комета представляет нам грандиозный запас знаний.
Словно с огромного расстояния послышался жалобный голос Жиля Хабибулы:
— Пошли, Хал, поглядим, не удастся ли нам найти какой–нибудь человеческой еды и выпивки…
Третья война Жиля Хабибула
СМЕРТОНОСНОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ
— Необычно. Важно. Несомненно опасно. — Тихий голос командора Калама, даже сейчас не утратив отчетливо–спокойного звучания, подчеркивал ударением каждое слово. — Вас, капитан Деррон, избрали для выполнения этой задачи, потому что Легион полностью доверяет вам.
Спустя четыре мрачных года эта сцена жила в памяти Чана Деррона столь же ясно, будто ее выжег раскаленный докрасна пуансон. Ибо это странное назначение изменило всю его жизнь, оторвало его от многообещающей карьеры и бросило в пучину тайн, ужаса и отчаяния.
— Да, сэр.
Чан Деррон четко отдал честь. Он стоял в напряжении — весь внимание, — дожидаясь, когда в этой огромной, скромно обставленной зале в Зеленом Холле, кабинете командира Легиона Пространства, прозвучит приказ.
Человек крупный, подтянутый, стройный, в зеленой форме Легиона, он походил на бронзовую статую. Волосы, неподвластные расческе, словно проволока из красной меди. Кожу основательно покрывал космический загар. Даже в глазах было сияние немеркнущей бронзы. Вся его выправка говорила о несокрушимой силе, отчего сердце командора согрелось.
Тем не менее, за этой военной готовностью сердце Чана Деррона стучало как барабан. Он гордился формой, которую носил меньше года, он чрезвычайно гордился знаками отличия, а также наградами, которые он уже получил в войне с кометчиками. И ему отчаянно хотелось узнать, что последует за этим вступлением. У него перехватило дыхание, и он пристально посмотрел на длинное смуглое лицо Джея Калама.