Десятый день рождения
Шрифт:
Найти кого-то в комнате матери удивительным не было.
Хлоя бы не удивилась бы даже безжизненному телу, валяющемуся где-нибудь за кроватью, где раньше никто не смотрел…
–Быстрее, пернатый, быстрее! – приказывала она ему, сбрасывая со своего плеча, на которое он взмывал при каждой возможности не тратить свои силы, а использовать чужие. – Что ты хотел показать?
Попугай же даже был не против. Он был готов, что в этом месте этого дома девочка будет нервничать.
Слетев с плеча,
–Что ты… – девочка простояла еще с полминуты в самом углу комнаты, наблюдая за его действиями, и не выдержала. – Что с тобой?
Девочка опустила скрещенные до этого руки и сделала один шаг к центру комнаты.
Попугай начинал выходить за рамки дозволенного…
–Так! Прекрати! Она же меня… – но успеть было просто невозможно. Попугаю, особенно этого вида, не составляло труда разорвать на части небольшое животное, в чем, к слову, он никогда даже не был заинтересован.
Разорвать в клочья календарь Джессамины, да так, чтобы он целиком и полностью упал на пол в одно и то же место, в его интересы, как оказалось, уже входило.
Календарь, в котором, как помнила Хлоя, зачеркивался лишь один день, оставляя свободу, в обыденности, целому месяцу вперед перед тем, как зачеркнуть уже новую дату.
Календарь, смысла которого не понимала ни Хлоя, ни Джессика…
–Что ты наделал?! – девочка осталась стоять на месте, смотря, как под ее ногами лежало то, что ее мать вела последние три года. Она опустилась на колени и попыталась собрать хотя бы каплю из этого моря, но собирать по одному клочку оказалось неудобно.
Она снова поднялась на ноги, впервые не радуясь его появлению, и произнесла:
–Я не знаю, что с тобой в этот раз, но… – она хотела пригрозить, но в этой птице, в ее взгляде и в том, как важно этот взгляд смотрел ей прямо в глаза каждый раз, когда она обращалась к нему, царило какое-то нечеловеческое спокойствие.
Нечеловеческое и не животное.
Даже сейчас, когда Хлоя была зла на него и кричала, он все равно сидел на одном из небольших шкафов, даже не шелохнувшись. Даже не возмутившись.
Он как будто бы принимал ее волнение, но все равно продолжал чего-то ждать.
Вот только чего Хлое догадаться было трудно… – Я выйду из комнаты и вернусь уже с веником и совком. Ты… Ничего больше не сделаешь? – она продолжала общаться с попугаем, как с уважаемым человеком, которого даже немного побаивалась с виду.
Хотя “с виду” не всегда было самым достоверным источником.
Как и сейчас…
Попугай продолжал сидеть на шкафу, но уже в крайне спокойном состоянии.
Хлоя, желая проверить его, уже забыв о том, что это происходило в комнате Джессамины, вышла из нее, желая пройти до самой лестницы, чтобы…
Чтобы не спускаться с нее, а быстро вернуться обратно, когда она услышит что-то новое. Однако новым в этот раз было не попытка разорвать что-то.
То, что произошло спустя буквально шаг после того, как она вышла из комнаты, много времени не требовало…
Звук разбитого стекла и расплескавшейся воды заставил ее вернуться также быстро, как она и ушла. Попугай сидел все на том же месте, хотя натворить чего-то явно успел.
И Хлоя вспомнила, что именно…
–Ее сок?! – больше удивилась она. – Зачем?!
Она посмотрела под ноги, боясь сделать шаг в сторону разбитых осколков, и видела, как вода расплескалась по всему полу перед выходом из комнаты.
Под тем местом, где раньше висел календарь Джессамины…
–Что мне теперь делать? – она, не сумев догадаться с самого начала, уже была готова разворачиваться и идти за тем, за чем вышла в первый раз.
Вот только убрать это попугай бы просто не позволил. Он хотел, чтобы она увидела это.
Но увидела, как задумывал он…
–Что ты…
Он быстро слетел со шкафа и, резко заколотив крыльями по воздуху, на секунду сумел зависнуть, прежде чем его большое серое тело упало бы за пол окончательно.
Времени хватило…
Его клюв ударился о выключатель и свет озарил вечно темную комнату, во мраке которой на полу увидеть белые обрывки календаря было легко и без освещения, и теперь перед Хлоей предстала совсем другая картина. Та, которая заставила ее остановиться на месте.
И посмотреть туда, где и пролилась жидкость разбитого стекла.
Во мраке не было видно, что это, однако сейчас дочь той, что жила в этой комнате, вспомнила, что обычно пила ее хозяйка…
Во мраке было трудно понять, что это было.
Однако как только свет вернулся, вернулась и память о том, какой сок предпочитала Джессамина.
Гранатовый.
Попугай запищал третий раз за это утро и, быстро вылетев в коридор, вновь пролетел через окно в комнате Хлои. Она слышала, как он резко покинул этот дом.
Вот только слушала ли она сейчас хоть что-то в округе, вопрос был риторический.
Хлоя смотрела на обрывки календаря, знаменующего, что что-то, чем занималась Джессамина, что-то связанное с этим непонятным календарем, закончилось, и, превратившись в обрывки, уже использоваться не будет.
Что же знаменовал гранатовый сок, разбившийся прямо над этими обрывками, представить ей было уже не просто страшно…
Она быстро выскочила из комнаты, побежав в самый низ поместья за совком, веником и тряпкой, лишь бы убрать все, пока не вернулась мать.
А обрывки так и продолжали лежать на полу.