Десятый праведник
Шрифт:
Высоко в небо уходила серая стена скалы, голая и мрачная, только в отдельных местах сосенки нашли место, чтобы вцепиться в камень узловатыми корнями. Наклон постепенно уменьшался. У подножия стены, перед тем как повернуть налево, Николай остановился и оглянулся назад. До самого горизонта тянулись рифленые холмы и горные луга, среди них вилась Дорога мертвых с нанизанными на нее брошенными селами.
На дороге показались люди.
Он поморщился. Что-то не так. Правда, по Тотенвегу иногда ходили контрабандисты, но они обычно ходят поодиночке, редко по двое-трое и никогда большими группами. А эта группа была большая. Встревоженный Николай снял рюкзак, достал бинокль и приставил его к глазам. Сначала он увидел лишь мутноватые зеленые пятна, потом покрутил колесико фокусировки, и постепенно картина прояснилась. Поводил немного налево,
— Сеньор Кальвера… — мрачно пробормотал он, убирая бинокль в рюкзак.
Легкое, радостное чувство испарилось. Теперь он шел по усеянной мелкими камнями дороге еще быстрей, но, казалось, груз за плечами стал давить сильней из-за сомнений и страха. Что ищут эти всадники на Тотенвеге? Уж не его ли? Это из-за того нападения, кольнула прямо в сердце догадка. Или из-за спаленного дирижабля. Он зло тряхнул головой. Что за чушь, кто станет суетиться из-за какого-то мелкого контрабандиста? Да он уже две границы пересек, у них просто нет никакой возможности организовать погоню. Нет, тут что-то другое. Может быть, какие-то разборки между людьми Баумштеда, такого рода внутренние войны были не редкость в нынешнем полном насилия мире. Но так бежать… видимо, их преследует гораздо больший отряд…
Дело принимает крутой оборот, подумал он и почувствовал, как его заливает горячая волна. Головорезы Баумштеда были щедры на пальбу (trigger-happy, [14] как сказал бы отец Донован), а уж теперь, если между ними действительно вспыхнула междоусобица, они без всякого колебания изрешетят всякого, кто встанет им поперек дороги. Однако еще оставалась надежда, что они дождутся своих преследователей в селе, но Николай не слишком на это рассчитывал. Они двигались в сторону границы и, скорее всего, собирались перейти ее где-то здесь, если потребуется, то применив силу. Он лихорадочно прикидывал в уме расстояние и возможную скорость передвижения, но напряжение мешало ему думать. Сколько осталось до водопадов? Успеет ли он добраться туда прежде, чем его догонят? Он взглянул налево, но густые кроны придорожных деревьев заслоняли низину. Все висит на волоске, решил Николай. Может быть, догонят, а может, и нет.
14
Отменные стрелки (англ.).
Комментарий mtvietnam: «trigger happy» называют людей, которые руководствуются принципом «сначала стреляй, потом спрашивай».
Наверное, разумнее было бы свернуть с шоссе и переждать внизу, в овраге, пока всадники проедут. И хотя идея казалась соблазнительной, многолетний инстинкт курьера-горца восставал против нее. Поступить так — значит из-за какого-то сомнительного ощущения на карту поставить все. Ну а если ищут действительно его? Тогда он останется запертым здесь, дорога к границе будет отрезана, а она так близко…
«Господи, ну зачем им нужен именно я?»
Впереди был поворот, и там зеленая стена деревьев расступалась. Снимая рюкзак в процессе передвижения, Николай пробежал вперед, остановился, вытащил бинокль и точным жестом уловил объективом шоссе.
Никого. Дорога была свободна, всадники ускакали в село, а погони не видно. Если, конечно, преследователи не застряли в соседнем селе, попытался успокоить себя Николай, но эта мысль не выдерживала никакой критики. Зачем им так спешить, если они прилично оторвались от преследователей?
Он убрал бинокль. Голова работала плохо, через силу, словно не хотела признавать очевидного. Всадники явно ни от кого не убегали, и это могло означать только одно — что они сами и есть погоня. Восемь или девять человек, посланные за ним вслед. Зачем, отчаянно спрашивал себя Николай. Из-за ста коробок спичек? Проклятье, сто
Он вскинул рюкзак на плечи и побежал.
К ботинкам словно прицепили груз, и в тишине пустой дороги их топот казался зловещим и обреченным. Между лопатками стекали ручейки пота. Он попытался отогнать страх, убедить себя, что все его домыслы могут оказаться простым совпадением, но по опыту знал, что в их ремесле совпадений не бывает. Какова бы ни была причина, всадники гнались именно за ним, и, вероятней всего, это были люди Баумштеда. Кровь стучала в висках, как маятник часов, отмеривающий ход равнодушного времени. Сколько осталось до расщелины? Километр? Надо добежать туда прежде, чем его настигнут, только в этом было его спасение. Даже в самом распрекрасном расположении духа люди Баумштеда не могут быть приятной компанией, а уж если гнались именно за ним… просто было страшно подумать о последствиях. Валешинский… Китаец или еще хуже.
Дыхание обжигало горло, легкие болезненно силились захватить побольше кислорода, а дорога приближалась мучительно медленно. За каждым поворотом он ожидал увидеть узкую расщелину, где можно было бы найти спасительное убежище, — и каждое новое разочарование отнимало у него частицу сил. «Не выдержу, — подумал он, — не дойду. Проклятое ремесло! Только бы выкрутиться, и брошу все это, ей-богу, брошу! Стар я стал для этих игр, они для таких, как тот парень с ишаком».
Но сквозь шум в ушах вдруг стал различим другой благословенный звук — плеск и бульканье воды слева, со стороны оврага. Он знал, что это может быть: где-то неподалеку горная река, ее русло поднималось к дороге и скоро, видимо, подойдет к ней вплотную. Еще чуть-чуть, может быть, за следующим поворотом! Он собрал последние силы, даже ускорил бег и оказался на повороте в тот самый момент, когда сзади долетел бешеный топот копыт.
Ущелье было перед ним — огромная расщелина в отвесных скалах справа, откуда неслись пенистые воды горной реки, устремляясь вниз под мост. Не чувствуя ног, Николай побежал вперед по густой траве, по давно заросшей тропинке, на которую уже никогда не ступит нога туриста. В лицо ему пахнул прохладный воздух, напоенный мелкими капельками влаги. Направо, направо! У подножия скалы уныло ютились разрушенные временем развалины ресторанчиков с торчащими в пустых витринах острыми осколками стекол. Река была совсем рядом. Почва стала влажной, из ущелья долетал многократно усиленный шум водопадов. На мгновение Николай увидел в грязи след маленького подкованного ботинка, но времени думать о Джейн у него не было, потому что со стороны дороги затрещал автомат и последние остатки витрин ресторана рассыпались блестящим фейерверком. Руководствуясь не столько разумом, сколько интуицией, он свернул влево и очутился у железного мостика через реку, переброшенного на другой берег, где дорога поднималась вверх по скале, чередуя лесенки и площадки.
Теперь предстоит самое худшее. Николай пригнулся, сдвинув плечи, и побежал над рекой. Скользкое железо громыхало под ногами. Понятно, что он был весь как на ладони, одной автоматной очереди хватило бы, чтобы его убить, но почему-то те делать это не спешили. Может, надеялись взять его живым? Мостик закончился, впереди было несколько ржавых ступенек, он преодолел их в два прыжка, и пока прыгал, три или четыре автомата застрочили одновременно. Звук стрельбы и рокот воды, треск отбитого куска скалы, дождь мелких каменных осколков, перед глазами кружились новые лесенки и новые площадки, теперь поворот обратно, вперед по террасе вдоль мокрой отвесной скалы, вглубь, в спасительный мрак расщелины, искры от пуль по железному парапету, вперед и вглубь, вперед и вглубь…
Тишина.
На миг Николай приостановился в изнеможении. Он свернул налево, и край скалы загораживал его от преследователей. У него было такое чувство, что кто-то разодрал на ленточки все его внутренности и потом эти ленточки поджег. Ему хотелось хоть минутку вот так постоять, чтобы перевести дух, но это могло его погубить. Начав стрелять, эти типы остановились, чем дали ему фору, и он ни за что на свете не должен был упустить время. Надо бежать вглубь, к водопадам. А потом? К черту потом, беги вперед, горемыка, или тебе хана!