Детали перманентной революции

Симоненко Юрий

Рина, одетая в ярко-желтое короткой платье и такие же желтые короткие сапожки, выпорхнула из подъезда дома с балконами. Макс смотрел вдоль тротуара, ища Рину среди прохожих, когда ярко-желтое пятно мелькнуло слева на периферии его зрения.

— Рина! ты… — сконфужено пробормотал Макс, когда девушка возникла прямо перед ним, — ты здесь живешь?..

— Да, Макс, конечно же, я здесь живу! — весело ответила Рина, уставившись на Макса своими большими зелеными глазами. — Ты опять за свое?

— Чего? — не понял Макс.

— Опять у тебя слова путаются? — улыбнулась девушка.

Макс пожал плечами, еще больше смутившись.

— Ну же! Не волнуйся ты так, Макс! Я ведь не кусаюсь, — хохотнула она.

— Извини, Рин, я и сам не знаю… что это со мной… — смущенно улыбнулся Макс. — Вернее, знаю…

— И что же с тобой такое? — спросила девушка.

— Я в тебя влюблен, Рина, — ответил Макс, глядя ей прямо в глаза.

Он мог бы не говорить тех слов, это и без слов было понятно Рине, но Макс сказал. Только так ему удалось окончательно победить свою проклятую застенчивость.

На мгновение лицо девушки отразило присущее до того одному только Максу смущение: замерев Рина смотрела на него своими большими зелеными глазами, каких не было больше ни у одной женщины во всем мире.

Ростом около ста семидесяти, тонкая как тростинка, с изящными, безупречно стройными ногами с острыми как у девочки-подростка коленками и совсем недетскими, налитыми грудями, не нуждавшимися во вспомогательных приспособлениях вроде лифчика; темнокожая настолько, что сыскать девушку с более темной, чем у нее кожей было бы задачей не из легких, и притом обладавшая утонченными, не свойственными чернокожим людям чертами лица, двадцатидевятилетняя Рина была великолепна.

С минуту они стояли посреди тротуара, не замечая обходивших их прохожих, и смотрели друг на друга: смуглый рыжеволосый здоровяк в темно-синем костюме и хрупкая чернокожая девушка в коротком ярко-желтом платье, изящная, точеная, как безупречная эбеновая статуэтка. А потом Рина молча протянула свою узкую хрупкую ладонь с длинными тонкими пальцами к его широкой лапе, и лапа бережно сжала ее ладонь. Потом они рассмеялись и беззаботно пошли по тротуару, не разнимая рук. Дверь лимузина закрылась, и автомобиль медленно пополз следом за ними вдоль бордюра как гигантская ручная черепаха.

Большую часть вечера они бродили по старому городу, по его аллеям и скверам, блуждая по тихим улочкам и широким проспектам, прокатились на древнем метро — одной из достопримечательностей Старого Полиса, прошлись через похожий на настоящий лес старинный парк. Несколько раз они забирались в машину чтобы немного отдохнуть и переезжали из одного интересного места в другое и вновь окунались в атмосферу большого музея, каковым, по сути, и был Старый Полис.

До того вечера Макс нечасто бывал в Старом Полисе, всего несколько раз. Рина же, как местная жительница, с детства знала там все, и, как показалось Максу, помнила наизусть названия едва ли не всех улиц. Она рассказывала ему о местах, через которые они проходили, и Макс удивлялся эрудированности девушки. В свою очередь, и сам он старался быть интересным и дополнял некоторые ее рассказы краткими описаниями основных веяний тех времен, с которыми те места были связаны. В юности Макс основательно увлекался историей древнего мира и теперь со знанием дела мог говорить об эпохе Нового Возрождения, Большой Войне и временах более ранних. Впрочем, Большой Войны Макс не касался, так как они с Риной хорошо проводили время вместе, и омрачать эти замечательные часы и минуты рассказами о ядерной зиме и ужасах послевоенного времени ему совсем не хотелось.

Макс наслаждался обществом Рины, изо всех сил стараясь, чтобы ей было с ним легко и комфортно.

Большая часть зданий Старого Полиса были невысоки и имели не более 20-25-ти этажей. Самым высоким оставался тридцатиэтажный дом-музей Правительства республики, известный также как «Дом Иеремии» — резиденция второго и последнего царя Полиса и первого президента республики Полис, построенный за двадцать лет до Большой Войны. Возраст здания к тому времени уже превышал 1700 лет. На площади перед Домом Иеремии стоял один из древнейших памятников Новой Эры — гранитный монумент, увековечивший Президента Иеремию и его друга и соратника генерала Харриса, а также следующих четырех правителей республики.

Улицы старого города были по большей части бульварами с широкими пешеходными зонами, а некоторые и вовсе давно превращены в пешеходные аллеи. Обилие парков, скверов и площадей, среди которых вырастали невысокие здания из стекла, пластика, гранита и железобетона, было отличительной чертой Старого Полиса. Со всех сторон старый город окружали районы немногим менее древние, выросшие вокруг него в первые столетия Нового Времени. Если в старом городе лишь несколько зданий возвышались на сто и более метров, не лишая при этом зеленые насаждения улиц и парков солнечного света, а прохожих удовольствия по ним ходить, то в новых районах все было уже несколько иначе. Новые дома с каждым столетием вырастали все выше и выше. Сначала на сотни (200, 300, 500, 800) метров, а после уже и на целые километры вверх, заслоняя небо и погружая улицы у своих оснований в царство теней. Освещение на таких улицах работало круглосуточно. Большинство таких улиц имели по два-три и более уровней, куда никогда не заглядывало солнце.

Через пятьсот лет, после образования республики, и начавшегося затем индустриального и экономического роста, Старый Полис напоминал окруженную железными скалами зеленую долину. Теперь же, когда минуло уже шестнадцати столетий, его можно было сравнить, разве что, с небольшой поляной в исполинских джунглях, где вместо деревьев в небо устремились двух, трех и даже пятикилометровые мачты из металлопластика и сверхпрочного стекла, опутанные серпантинами дорог и оплетенные «лианами» внешних экспресс-лифтов.

Они много говорили. Возбужденно, с упоением, наслаждались обществом друг друга. От исторических экскурсов перешли к темам попроще, к работе, и к пустякам, о которых потом и не вспомнят, потому, что пустяки эти были лишь фоном для намного более важного. В тот летний вечер говорили не слова; говорили взгляды, говорили прикосновения, говорили вздохи и даже недолгие молчания, совсем не казавшиеся неловкими.

Нагуляв изрядный аппетит, они зашли поужинать в первый попавшийся ресторан, открытый, как выяснилось, еще при Иеремии. В ресторане оказалось отличное меню. Макс и Рина обильно и не без удовольствия поужинали мясом и овощами. Рина ела много и с аппетитом, нисколько не стесняясь Макса, как, впрочем, и Макс. Вряд ли сытный ужин смог бы навредить безупречной фигуре этой полной жизни и энергии молодой женщины. Съев все до последней крошки, они выпили немного вина и, сговорившись обязательно посетить это замечательное место в будущем, снова отправились в летнюю ночь.

— Смотри, Макс, какая красота! — воскликнула Рина, когда они вышли из ресторана на освещенную мягким светом фонарей узкую улочку.

Желтое платье и зеленые глаза девушки отчетливо выделялись в свете ближайшего фонаря на фоне ее, черного как самая темная ночь, утонченного силуэта. Рина с восторгом смотрела в небо, через которое, как раз вдоль улочки, протянулся Млечный Путь.

— Удивительно! Надо же! Я и не думал, что в Полисе можно его увидеть.

— Только с крыш самых высоких башен и из старого города, — произнесла Рина.