Детектив и политика

Коллектив авторов

Жизнь аэровокзала вернулась в нормальное русло. Малько вытер лоб шелковым платком: в лишенном кондиционеров помещении ему пришлось простоять четверть часа в очереди только для того, чтобы поставить штамп в паспорте. Настроение у него испортилось еще на подлете к Порт-о-Пренсу, когда, взглянув в иллюминатор, он увидел стиснутый между побережьем и зелеными холмами город, свинцовое море и стоящие в дальнем конце аэродрома, рядом с двухмоторным самолетом «Пайпер Команч», принадлежавшим покойному Франсуа Дювалье, три старых, прогнивших «Мустанга П-51» и один «Б-25».

Носильщик поставил багаж Малько перед таможенником, который рылся в чемодане пассажира, прибывшего тем же рейсом. Достав из чемодана связку писем, таможенник нахмурился, развернул

одно из них и принялся его изучать, держа вверх ногами.

Малько с трудом сдержал приступ смеха. Владелец писем был очень напряжен. Стоявший рядом с Малько пассажир шепнул ему:

— Он проверяет, не от эмигрантов ли это!

Продемонстрировав свою власть, таможенник брезгливо положил письма на место.

Сидя на скамейке за его спиной, двое крепкого телосложения негров в черных куртках и темных очках наблюдали за происходящим. Один из них полез во внутренний карман своей куртки за сигаретами: Малько заметил деревянную рукоятку пистолета. Это были тонтон-макуты — свирепые гвардейцы дювальеристского режима. Сердце у Малько забилось быстрее. Он снова погружался в странный, полный опасностей мир…

Придвинувшись к таможеннику, попутчик Малько с детской непосредственностью засунул ему в нагрудный карман сложенную купюру. Тот сразу же начертил мелом крестик на его чемодане, а заодно и на чемоданах Малько, в одном из которых было оборудовано двойное дно, где лежал специальный ультраплоский пистолет. Малько даже не успел поблагодарить своего спасителя: тот уже шагал к помятому серому «форду». У выхода из аэровокзала-Малько толкнул какой-то негр в коротких клетчатых брюках. Это был престранный, по-обезьяньи гримасничающий, необыкновенно худой субъект с наголо бритой, как у Юла Бриннера, головой. В руке он держал трость с серебряным набалдашником, совершенно неуместную у такого персонажа. Он очень долго извинялся, мешая французские и английские слова, потом подпрыгивающей походкой вошел в здание аэровокзала.

Носильщик положил чемоданы в багажник покрытого пылью «пежо», и Малько устроился на грязном продавленном сиденье.

— Мне нужно в «Эль-Ранчо», — сказал он по-французски.

Окружающий городской пейзаж очень напоминал африканские трущобы. Из-за опущенных стекол воздух в машине был горячим и влажным.

Шофер ловко маневрировал между маршрутными такси и «тап-тапами» — грузовиками, выполняющими функции автобусов и покрытыми наивными рисунками и лозунгами религиозного и политического характера. Несколько минут машина Малько следовала за «тап-тапом», украшенным надписью: «Папа Док на всю жизнь!», потом развернулась на большой круглой площади и покатила по широкому, поднимающемуся к холмам бульвару, по обеим сторонам которого росли деревья, покрытые удивительными ярко-красными цветами. Малько заметил вдалеке огромный экран «драйв-ина», совершенно неожиданного в этих местах.

* * *

На взятой напрокат «мазде» Малько проехал мимо гигантского транспаранта, на котором гирляндами красных электрических лампочек было выложено: «Да здравствует пожизненный президент Жан-Клод Дювалье!». После смерти «папы Дока» достаточно было заменить имя… Утомленный тряской на неровной дороге, Малько сбавил скорость и взглянул на одиноко стоящий в центре Марсова поля «Пале Насьональ» с его пустынной эспланадой. Это было небольшое белое трехэтажное здание длиной метров в пятьдесят, расположенное на красивой лужайке и окруженное высокой железной оградой и плотной изгородью кустарников. Поглощенный, этим зрелищем, Малько лишь в самый последний момент заметил «кирпич» и едва успел затормозить. Подъезд ко дворцу был запрещен, дабы у кого-нибудь не возникло искушение бросить гранату в его левое крыло, где обитала семья Дювалье. Позади дворца находились казармы «Дессалин», где были расквартированы отборные части гаитянской армии, а перед ним — приземистое здание казарм «Франсуа Дювалье», в которых размещалось Управление полиции, также охранявшее покой семьи диктатора.

Малько

повернул налево, в сторону памятника Неизвестному беглому рабу. Хотя его «мазда» была совершенно новой и обладала отменными ходовыми качествами, он чувствовал себя измочаленным от этой автопрогулки: дорога из Петьонвиля в Порт-о-Пренс была вся в ухабах. Да к тому же требовались крепкие нервы, чтобы постоянно лавировать между пешеходами и «тап-тапами», которые вдруг резко тормозили или совершали крутые виражи. Кругом царила ужасающая нищета. Большинство гаитян ходили босые, по обеим сторонам дороги были дощатые хижины с крышами из жести. Под беспощадно палящим солнцем рикши перевозили тяжелые грузы. Виллы состоятельных людей находились далеко от этого узкого, петляющего шоссе — к ним вели каменистые дороги, по которым почти невозможно было проехать.

У кинотеатра «Рекс» он, как его и проинструктировали, повернул налево. Центр Порт-о-Пренса был выстроен по американскому стандарту: улицы пересекались под прямым углом. Если бы не автомобили, можно было подумать, что находишься на Диком Западе конца прошлого века, видя эти обшарпанные дома с большими деревянными балконами, незаасфальтированные улицы и торговцев, разложивших свой нехитрый товар прямо на тротуаре.

Малько въехал на изрытую ухабами улицу Паве, вдоль которой тянулись лавчонки с незастекленными витринами, проехал три квартала и пересек бульвар Жан-Жак Дессалин — главную артерию Порт-о-Пренса, идущую параллельно морскому берегу. Множество разноцветных «тап-тапов» двигались в сторону рынка. «Мазда» запрыгала на неровном покрытии. Улица Паве кончилась. Малько увидел желтый фасад и надпись «Канадский королевский банк». Напротив находилось большое складское помещение — обитель профессионального доносчика Жюльена Лало. Подробная информация Рекса Стоуна позволила Малько избежать компрометирующих контактов с работниками американского посольства — и прежде всего со вторым советником и резидентом ЦРУ в Порт-о-Пренсе Фрэнком Гилпртриком.

Выйдя из машины и едва не задохнувшись в раскаленном, влажном воздухе, который, казалось, можно было разрезать ножом, Малько открыл дверь в помещение склада. Узкая деревянная лестница вела на второй этаж, к застекленным кабинетам. Малько увидел какого-то негра и обратился к нему:

— Мне нужен господин Лало.

— Он наверху.

Малько поднялся на второй этаж и, увидев дверь с табличкой «Дирекция», постучал и вошел в кабинет.

* * *

Жюльен Лало переливал какую-то жидкость из большой бутылки в бутылку поменьше. У него была удивительно темная кожа. Окон в кабинете не было, но астматичный кондиционер создавал некоторую прохладу. Подняв иссохшие и морщинистые, как у рептилии, веки, Жюльен Лало посмотрел на Малько. Его седеющие волосы были аккуратно зачесаны назад. Он выглядел не старше шестидесяти лет. Наверное, преступления позволяют хорошо сохраниться…

Малько протянул ему руку:

— Я — друг Рекса Стоуна.

Жюльен Лало невозмутимо поставил бутылку, поднялся из-за стола и, вкрадчиво улыбнувшись, с недюжинной силой сжал руку Малько. Он был выше его сантиметров на десять.

— Какой приятный сюрприз! Давненько мы с ним не виделись… Садитесь!

Малько быстро воспользовался этим приглашением, пока Жюльен Лало не передумал, и, сняв свои темные очки, спросил:

— Что вы переливаете с такой осторожностью?

Плутовская улыбка озарила иссохшее лицо старого негра. Он взял маленький пузырек и протянул его Малько:

— Возьмите, это вам пригодится, если вы пробудете на Гаити еще немного времени…

Малько понюхал желтоватую жидкость. По запаху это напоминало скверный ром.

— Спиртное?

Жюльен Лало прыснул со смеху:

— Нет, не совсем. По-креольски это называется «буа-кошон» — возбудитель!

— Шпанские мушки?

— Нет.

Жюльен Лало показал на большую бутыль:

— Знахари делают это из коры разных деревьев, которую они три недели настаивают Аа роме.

Он наклонился к Малько: