Детектив весеннего настроения

Устинова Татьяна

Константинов совсем уж покраснел и сказал:

– Я попросил его сказать, что за информацией он располагает, а деньги он получит потом, а он хмыкнул и ушел.

– Ты знал, как это для меня важно, и все-таки ничего… не… сделал?!

– А что я мог сделать? Бежать за ним, поймать и пытать?!

Тамила смотрела на него так, как будто он только что признался в том, что продал фашистам партизанский отряд, скрывавшийся в брянских лесах. С брезгливостью и недоумением смотрела она.

Отправляясь в Питер, он клялся ей, что сможет защитить ее от чего

угодно, а теперь признается в том, что не только не защитил, но даже и попытки такой не сделал, хотя она доверила ему… тайну.

А это дорогого стоит.

– Прости, – сказал Константинов, ненавидя себя. – Прости меня, если я что-то сделал не так. Я должен поехать на работу.

Она кивнула, как на совещании.

– Тамил, – Константинов обошел ее так, чтобы заглянуть в лицо, и присел, и заглянул, но она отвернулась. – Не делай скоропалительных выводов! Я ни о чем тебя не прошу, ты просто подумай. Подумай, и все. Не было никакой информации, и никто не собирался ее продавать. Нас просто подставили. Вполне возможно, что Любанова уже знает, что я был в Питере, и мне придется как-то с ней объясняться.

– Несчастный.

– Да дело не в том, что я несчастный! Просто это совсем другая история.

Тамила Гудкова ушла в коридор и оттуда сказала как-то так, что Константинов всерьез перепугался:

– Мне наплевать на все истории, Саша. Просто я думала, что ты мне поможешь, а тебе на меня плевать. Всем на меня плевать. Тебе есть дело только до твоей Любановой и до того, что именно она о тебе подумает!

– Тамила!

Она помолчала.

– Давай собираться. Мне тоже нужно на работу, не тебе одному.

– Тамила!

Она появилась на пороге кухни.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – сказала печально. – Мне противно.

– Очень противно, – подтвердил Баширов в трубку, – но все равно придется, ты же понимаешь!

Он немного послушал то, что говорил ему низкий, с оттяжкой в хрип, воландовский голос в телефоне, и ответил:

– Да нет, Тимофей Ильич. Тут дело такое, что и тебе, и мне придется. Да и не только нам, грешным. Небось премьер тоже подтянется. Ну и все, кто помельче, тоже.

Ахмет Баширов и Тимофей Кольцов обсуждали по телефону будущее публичное действо – похороны лидера «России Правой» Германа Садовникова, застреленного в Петербурге «на глазах у общественности и сотрудников органов правопорядка», как это формулировалось в новостях.

Как правило, Тимофей Ильич и Ахмет Салманович разговаривали от силы два раза в год – на экономическом форуме в Давосе и еще на совещании президента с элитой российского бизнеса. Сегодняшний телефонный разговор был, прямо скажем, явлением беспрецедентным.

И Тимофей Ильич, и Ахмет Салманович, собственно, и составляли большую часть этой самой «элиты». Был еще третий, со сложнопроизносимой фамилией Белоключевский, но… понесло его играть в политику, на выборы его потянуло, «прозрачности бизнеса» ему захотелось, зато делиться не хотелось вовсе, а пришедшие к власти недокормленные и лихие люди непременно хотели, чтоб поделился, да и выхода у них никакого не было!..

Ахмет Баширов по этому поводу все время вспоминал одну восточную мудрость, которая как нельзя лучше подходила к ситуации, – кто пошел в лес за малиной и опоздал, у того есть только один выход: кого встретишь с полным лукошком, у того и отсыпь.

Посему третий представитель «элиты российского бизнеса» отсидел свое, «положенное по закону», вышел, сжалились над ним те самые лихие оборванцы, что сожрали его нефтяной бизнес, и больше ни в какие игры не играл. Жил тихо, скромно, пересчитывал припрятанные от экспроприации миллиончики, растил детей и о себе никому не напоминал.

Да, и четвертый был, а как же!..

Четвертого звали Вадим Сосницкий, он который год отсиживался в Лондоне и время от времени оттуда поражал всех какими-нибудь экстравагантными выходками.

То вдруг профинансирует выборы в каком-нибудь совсем уж невозможном месте, а потом фотографируется для прессы со свежеизбранным президентом, и подпись под фотографией гласит: «Русский с туркменом братья навек!»

То нагрянет – инкогнито, с подложным паспортом, – в тихую странишку посреди Европы и там тоже фотографируется и дает интервью. Титры под интервью соответствующие: «И. Сусанин, бизнесмен».

Почему «И. Сусанин», когда все от самого древнего старика до самого розового младенца знают, что это «В. Сосницкий»?.. Ах да!.. Потому что инкогнито и по подложному паспорту, конечно, конечно!..

Баширов, завидев «И. Сусанина» в телевизоре, всегда прибавлял звук – что-то он удумал на сей раз? Фальшивую чалму, накладную бороду – и в арабские поселения?! Или атомный ледоход, пару подводных лодок – и выборы в Антарктиде?!

Шутом гороховым лондонского сидельца Баширов не почитал, но понимал, что тому невыносимо скучно, так скучно, как будто вся вселенская скука разлеглась на пятистах акрах его лондонского поместья.

Мне скучно, бес! Что делать, Фауст?..

Пятьсот акров английской лужайки, конечно, лучше Матросской Тишины, куда с размаху угодил заигравшийся в политику Белоключевский, но выключенность из жизни, невозможность управлять, принимать решения, идти ва-банк, выигрывать и проигрывать так, чтобы от всего этого кипела кровь и звенело в ушах, что в узилище, что на Британских островах была совершенно одинаковой.

Разгадать, во что играет «И. Сусанин» – В. Сосницкий, Баширов иногда не мог, но точно знал – тот играет всегда. Иногда даже не на интерес, а просто чтобы развлечь себя посреди вселенской скуки. Поэтому Ахмет был совершенно уверен, что смерть Садовникова – дело рук лондонского шутника и имеет прямое отношение к грядущим выборам.

Полдня соответствующие службы Кольцова и Баширова организовывали их телефонные переговоры, и это оказалось делом очень трудным, почти невозможным! Кто должен первым звонить? Кто должен первым взять трубку? Кто должен взять на себя инициативу в разговоре?