Детективное агентство «Лом»
Шрифт:
– Может пригодиться… Надо запомнить!
После ужина Вова спросил:
– А как у них здесь со здоровым сексом?
– Это дело у них давно поставлено на широкую ногу. Что, опять хочется?..
– Ну… я бы не отказался…
Я назвал таксисту адрес заведения старушки Мари. Поговаривали, что этот бордель когда-то принадлежал бабке Эдит Пиаф. Впрочем, чего не скажешь ради рекламы!
Старушка приветствовала меня радостной улыбкой:
– О, мсье Алекс, вы снова у нас!..
Потом,
– Вам – как всегда? А ваш спутник?..
Вова в это время уставился на девицу в коротенькой юбчонке, сидевшую у стойки бара. Та призывно полуоткрыла рот…
– Вообще-то, это мужик, – сказал я как бы между прочим.
– А грудь?.. – прошептал изумленный Вова.
– За хорошие бабки мы и тебе такую можем устроить…
В конце концов, Вове выбрали традиционную партнершу.
– Увы, молодые люди, – вздохнула Мари, – в наше время все требуют чего-то невозможного… Угодить клиентам все труднее…
Я освободился раньше Вовы. Он трудился еще как минимум час.
Когда мы уезжали от мадам, та мне шепнула:
– А я бы с удовольствием взяла его в штат!
– Чего ей надо? – напрягся Вова.
– Восхищается твоей красотой. Она в этом разбирается!
– …Ну, как? – спросил я у Вовы в такси.
– Да ну их… Резинки только что на голову не натягивают. А перед началом, как в штатовских фильмах полицейские, тебе твои права зачитывают: туда не целуй, здесь не трогай… А что вы мне еще покажете?..
– Ну, что-то вроде улицы красных фонарей устроит?..
Мы вышли из такси. Водитель проводил нас подозрительным взглядом.
Грудастые девицы тут же облепили Вову. Мы с трудом прорвались сквозь их плотный строй.
Какой-то бугай в кожаном прикиде начал нас настойчиво зазывать на садо-мазо шоу.
Потом бритоголовый араб распахнул перед нами плащ, под которым, естественно, ничего не было, и сделал призывное движение в лучших традициях танца живота.
– Это как он делает? – заинтересовался Вова.
Араб непонимающе уставился на нас.
– Идете со мной? – спросил он.
– Научишь его так животом делать?
Араб очумел.
– А секс?
– Сначала научишь, а потом подумаем. Не бойся, заплатим…
Все еще очумело озираясь, бедный араб (черт их знает, этих русских!) наконец привел нас в свою комнатушку, где умывальник был прямо у дверей, а из под него выдвигалось биде – непременный атрибут французского разврата.
Со вздохом облегчения Вова разделся.
– Давай!
Араб включил магнитофон и начал демонстрировать чудеса верчения животом.
Вова повторял. Араб его останавливал, поправлял. Наконец, они начали делать это почти синхронно.
– Вова, –
Тот выдал что-то очень длинное и очень сложное, потом опомнился, засмеялся, и сказал:
– Жак.
Вова пожал ему руку и поднял большой палец вверх.
Араб непонимающе уставился на меня.
– Он говорит, что ты – мастер.
Жак прижал руку к сердцу.
– Мсье желают продолжить?
– А почему бы и нет, – сказал я.
– Не, я не могу, – испугался Вова.
Но шустрый араб уже начал ублажать его своими проворными губами…
По дороге в гостиницу Вова сказал:
– А вы, оказывается, хорошо знаете, что здесь почем…
– Все-таки три года проработал. Да и к родителям часто приезжаю…
– Они что, в Париже живут? – изумился Вова.
– В предместье…
– А почему вы сразу к ним не поехали?..
– Здесь это не принято… Завтра нас ждут к обеду.
– Ой, я боюсь. Я вечно не знаю, какие ножи и вилки брать…
– Не дрейфь. Они все-таки русские!
Утром горничная подала нам в постель подносы с завтраком.
– А ее это не удивляет?
– Вова, это Париж! Здесь трудно чем-нибудь удивить…
Потом он вспомнил перед зеркалом вчерашний урок, который дал ему Жак, и остался собой доволен.
В студии у маэстро все повторилось вновь. Бесконечно меняли грим, свет, позы. Наконец, мы освободились, и поехали к моим родителям.
Вова был поражен:
– И что, это их собственный дом?
– Как видишь…
– Да… – только и смог вымолвить Вова.
Наивный мальчик!
Меня расспрашивали о жизни, о работе, конечно же, о Люсе…
– А знаешь, – сказала маман, – даже несмотря на ее несколько э… эксцентричное поведение, она мне нравилась. Жалко, что все так закончилось… А твое протеже чем занимается?..
Протеже посмотрел на меня умоляющим взглядом.
– Он фотомодель, и начинающий актер, – отрапортовал я.
– Ты в своем репертуаре! – проворчал папик. – Если сам не на сцене, то рядом… Тяжелая наследственность!
Вова непонимающе уставился на меня.
– Потом расскажу…
Мы вспомнили общих знакомых. Потом – деда и бабусю. Какой-то модный французский документалист решил снять фильм о них. Конечно же, мне его сосватали: приедет, мол, все расскажешь, все покажешь…
Вечером, в номере, Вова задумчиво сказал:
– Кажется, как будто вы не совсем родные…
– Ну что ты! Самые что ни на есть родственники. Просто, большую часть жизни я провел с бабусей и дедом. Родители были на дипломатической работе. Виделись редко…