Детективные романы и повести
Шрифт:
Француженка печально покачала головой.
— Это так ужасно, мосье. Значит, мадам отравили? Но кому же это пришло в голову?
— Возможно, вы нам поможете выяснить это, мадемуазель.
— Конечно, мосье, я сделаю все, чтобы помочь полиции. Но я ничего не знаю, совсем ничего.
— Вы знали, что у мадам были враги? — спросил Фурнье резко.
— Это неправда. Почему мадам должна была иметь врагов?
— Ну, это вы уж зря, мадемуазель Грандье, — сухо сказал Фурнье. — Профессия ростовщика всегда связана с некоторыми неприятностями.
— Правда,
— Устраивали скандалы, да? Угрожали?
Служанка покачала головой.
— Нет, нет, в этом вы неправы. Где уж им угрожать? Они лебезили, плакались, умоляли об отсрочке и тому подобное.
В голосе ее ясно слышались презрительные нотки.
— Очевидно, мадемуазель, иногда они действительно не могли уплатить долг, — сказал Пуаро.
Элиза Грандье пожала плечами.
— Возможно, но это уже их дело. В конце концов, они его всегда возвращали.
И в тоне ее прозвучало удовлетворение.
— У мадам Жизель был твердый характер, — сказал Фурнье.
— Мадам была справедлива.
— А вы не испытывали сочувствия к жертвам?
— Жертвам, жертвам… — сказала раздраженно Элиза. — Как это вы не понимаете? Разве обязательно влезать в долги, жить не по средствам, прибегать сюда, занимать деньги? Неужели они должны были рассчитывать на такие подарки? Это уж слишком! Мадам всегда была справедливой и честной. Она давала деньги и терпеливо ждала их возврата. Сама она никогда не имела долгов. Она за все платила сполна. Никогда не держала ни одного просроченного счета. И если вы считаете, что у мадам был трудный характер, то это нет правда. Мадам была доброй женщиной, делала пожертвования в пользу бедняков, давала деньги на благотворительные цели. А когда заболела жена Георга, нашего швейцара, то мадам заплатила за больницу.
Она замолчала, лицо ее раскраснелось, она была явно рассержена.
— Вам этого не понять, — повторила она. — Вы совсем не знали мадам.
Фурнье подождал, пока служанка немного успокоится, и сказал:
— Вот вы заметили, что клиенты мадам, в конце концов, все же возвращали долги. А вам известно, какими способами она принуждала их к этому?
Элиза пожала плечами.
— Я ничего не знаю, мосье. Совсем ничего.
— Вы знали достаточно много, потому что сожгли документы мадам.
— Я просто выполнила ее волю. Если когда-нибудь, говорила она, со мной произойдет несчастный случай, или если я внезапно умру вдалеке от дома, ты должна будешь уничтожить все деловые бумаги.
— Те бумаги, что были в сейфе внизу? — спросил Пуаро.
— Да. Ее деловые бумаги.
— А они находились в сейфе в конторе?
Его настойчивый вопрос заставил Элизу покраснеть.
— Я выполняла указания мадам, — повторила она.
— Это я знаю, — улыбнувшись, сказал Пуаро. — Но бумаги хранились не в сейфе. Ведь так? Этот сейф слишком примитивный, его мог бы открыть любой человек. Бумаги хранились в другом месте. Очевидно, в. спальне мадам?
Элиза некоторое время молчала.
— Да, в спальне. Мадам всегда делала вид, будто хранит бумаги клиентов в сейфе, но на самом деле этот сейф стоял лишь для отвода глаз. Все хранилось в спальне мадам.
— Не проводите ли вы нас туда?
Элиза встала, оба мужчины последовали за ней. Спальня была довольно большая, но в ней стояло так много богатой громоздкой мебели, что негде было повернуться. В углу стоял большой старинный сундук. Элиза подняла крышку и вытащила шерстяное платье старинного фасона на шелковой подкладке. К внутренней стороне этого платья был пришит огромный карман.
— Все документы хранились здесь, мосье, — сказала она. — Запечатанные в большом конверте.
— Три дня тому назад, когда я разговаривал с вами, вы ничего мне об этом не сказали, — гневно вскричал Фурнье.
— Простите, мосье. Но вы ведь спросили, где бумаги, которые должны были находиться в сейфе. Я ответила, что сожгла их. И это было правдой. А где именно хранились бумаги, вы меня не спрашивали.
— Верно, — сказал Фурнье. — Вы понимаете, мадемуазель Грандье, что вам не следовало сжигать эти бумаги?
— Я выполняла распоряжение мадам, — угрюмо ответила Элиза.
— Я знаю, вы хотели сделать как лучше, — сказал Фурнье успокаивающим тоном. — А теперь я хочу, чтобы вы меня внимательно выслушали, мадемуазель. Мадам была убита. Ее мог убить один или несколько человек, о которых у мадам были собраны компрометирующие сведения! Сейчас я задам вам вопрос, мадемуазель, но прошу не отвечать на него сразу. Обдумайте его хорошенько. Возможно, вы просмотрели бумаги перед уничтожением. На мой взгляд, в этом нет ничего позорного. Если вы так поступили, никто вас за это не будет судить. И даже наоборот. Любые сведения, которыми вы сможете с нами поделиться, помогут нам разыскать и привлечь убийцу к ответу. Мадемуазель, не бойтесь и скажите всю правду: вы читали бумаги до того, как сжечь их?
Элиза тяжело задышала, наклонилась вперед и сказала, подчеркнуто выделяя слова:
— Нет, мосье. Я их не просматривала. Я их не читала, сожгла конверт, не распечатывая.
Глава десятая. ЧЕРНАЯ КНИЖЕЧКА
Фурнье долго и пристально смотрел на Элизу, но, убедившись, что она сказала правду, отвернулся и в отчаянии махнул рукой.
— Очень жаль, мадемуазель. Вы поступили честно. Но все же очень жаль.
— Ничем не могу вам помочь, мосье. Простите.
Фурнье сел и вытащил из кармана блокнот.
— В прошлый раз, мадемуазель, вы заявили мне, будто не знаете фамилий клиентов мадам Жизель… А сегодня рассказали, что некоторые из них просили о снисхождении. Значит, все-таки вы кое-что знаете об этих людях?
— Я вам все объясню, мосье. Мадам никогда никого не называла по имени. Она никогда ни с кем не обсуждала своих дел. Но все же человек есть человек, не так ли? Иногда у нее вырывались отдельные восклицания, замечания. Иногда мадам рассуждала вслух.