Детективные романы и повести
Шрифт:
Пуаро весь превратился во внимание.
— Вот если бы вы привели нам некоторые примеры, мадемуазель…
— Сейчас… Ну вот, хотя бы такой. Приходит письмо. Мадам вскрывает его, смеется коротким, безразличным смехом и говорит: «Хнычете, умоляете, моя дорогая леди. Все равно вам придется платить». Или, обращаясь ко мне, она говорит: «Подумай только! Вот идиоты, нет, они настоящие дураки. Думают, я буду давать им крупные суммы без гарантий! Знать — значит иметь гарантии, Элиза. Знать —
— А вы видели кого-нибудь из клиентов мадам, приходивших сюда?
— Нет, мосье, почти никогда. Вы ведь знаете, они проходили сразу на второй этаж. Чаще всего они приезжали вечером, когда уже было темно.
— До поездки в Англию мадам Жизель находилась в Париже?
— Она приехала в Париж накануне днем.
— А где она была?
— Уезжала на две недели в Довилль, Ле Пине, Пари-пляж и Вимрё. В сентябре она обычно разъезжала по этим городам.
— А теперь, мадемуазель, подумайте и скажите, не знаете ли вы такого, что могло быть хоть как-то помочь нам?
Элиза задумалась. Но потом покачала головой и сказала:
— Нет, мосье. Я ничего не знаю. Мадам была в хорошем настроении. Дела ее шли превосходно, поездка была выгодной, она принесла ей доход. Потом мадам попросила меня позвонить в авиационную компанию «Юниверсал Эйрлайнз» и заказать ей билет на следующий день. На утренний рейс билетов не оказалось, и она получила место на двенадцатичасовой рейс.
— Она говорила, зачем летит в Англию? Она спешила туда по неотложным делам?
— О, нет, мосье. Мадам бывала в Англии довольно часто. Обычно она мне сообщала о своей поездке накануне.
— А в тот вечер к ней приходили клиенты?
— По-моему, был один человек, мосье. Но я в этом не уверена. Может быть, Георг знает лучше. Мне мадам ничего не говорила.
Фурнье вытащил из кармана несколько фотографий, в основном это были моментальные снимки, сделанные в суде во время показаний свидетелей.
— Вы узнаете кого-нибудь из этих людей, мадемуазель?
Элиза взяла фотографии, внимательно посмотрела на них и покачала головой.
— Нет, мосье.
— Надо спросить об этом же Георга.
— Да, мосье. Но, к сожалению, у Георга совсем плохое зрение. Нам очень жаль его.
Фурнье встал.
— Ну что ж, мадемуазель, мы уходим. Я еще раз спрашиваю: вы абсолютно уверены, что ничего не забыли нам рассказать?
— Я? Но что же еще?
У Элизы был страдальческий вид.
— Ладно, все ясно. Пойдемте, мосье Пуаро. Простите, вы как будто что-то ищете?
И действительно, Пуаро как-то странно оглядывал комнату.
— Да, — сказал он, — я ищу и нигде не нахожу…
— А что именно?
— Фотографий. Фотографий родственников мадам Жизель, членов ее семьи.
Элиза покачала головой.
— У нее не было семьи, мосье. Она была совсем одна на целом свете.
— У нее была дочь, — резко сказал Пуаро.
— Да, верно. У нее была дочь, — ответила Элиза и вздохнула.
— Но здесь нигде нет фотографии дочери.
— О, мосье, вы этого не поймете. Это верно, у мадам была дочь, но все это было очень давно. Мадам ни разу не видела ее с самого младенческого возраста.
— Но как же так? — спросил Фурнье.
— Я не знаю, — Элиза многозначительно развела руками. — Все это было в дни молодости мадам. Я слышала, раньше она была очень красивой. Красивой и бедной. Может быть, она вышла замуж, а может, и не вышла. Я, например, думаю, она не была замужем. Несомненно, об этом ребенке как-то позаботились. А потом мадам заболела оспой, болезнь оказалась тяжелой, мадам почти умирала, а когда поправилась, от красоты не осталось и следа. Мадам отказалась от личной жизни и стала деловой женщиной.
— Но ведь она завещала все свои деньги дочери.
— И правильно поступила, — сказала Элиза. — Кому же, как не своему единственному ребенку, должна она была оставить наследство? Друзей мадам не имела, всегда одна-одинешенька. Страстью ее стали деньги, она хотела иметь их все больше и больше. А тратила она мало. И роскоши не любила.
— Она и вам оставила кое-что.
— Да, мне уже сообщили. Мадам всегда была щедрой и великодушной. Каждый год кроме жалованья давала мне значительную сумму. Я очень благодарна мадам.
— Хорошо, — сказал Фурнье. — Мы уходим, а по пути еще заглянем к Георгу.
— Разрешите мне присоединиться к вам через минуту, друг мой, — сказал Пуаро.
— Как хотите.
Фурнье ушел. Пуаро еще раз обошел комнату, сел и в упор посмотрел в лицо Элизе. Под его испытывающим взглядом француженка почувствовала себя беспокойно.
— Мосье хочет еще что-то спросить?
— Мадемуазель Грандье, знаете ли вы, кто убил вашу хозяйку?
— Нет, мосье. Клянусь вам перед богом.
Она произнесла это искренне. Пуаро испытывающе посмотрел на нее и отвел взгляд.
— Хорошо, — сказал он. — Допустим, это так. Но знать — это одно, а подозревать — другое. Нет ли у вас предположений относительно того, кто мог это сделать?
— Понятия не имею, мосье. Я уже сказала об этом инспектору полиции.
— Вы могли сказать ему одно, а мне — другое.
— Зачем вы так говорите, мосье? Почему я должна так поступать?
— Потому что давать показания полиции далеко не одно и то же, что давать их частному лицу.