Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
Орест больше не улыбался. Щита он не выпустил, да и запасного оружия у микенца не было. Теперь Неоптолем почти не уступал ему в скорости и был лучше вооружен. Однако мирмидонец больше не имел защиты… Это значило, что бой должен пойти по новым правилам.
Противники бросились навстречу друг другу. Дважды кинжал Неоптолема бил в щит Ореста, а один раз даже царапнул по нагруднику микенца. Однако мирмидонцу досталось куда сильнее: на левом плече и правом боку Пелеева сына появились глубокие кровоточащие порезы. Битва становилась все более
Неоптолем заметил, что Орест стремится держаться как можно ближе, сокращая дистанцию при любом удобном случае. Мирмидонец имел преимущество на расстоянии благодаря длинным рукам, однако в ближнем бою Орест был куда опаснее. Про победу пришлось забыть: кровь стекала по телу царевича Фтии, и он понимал, что исход поединка явно сложится не в его пользу.
Он, Неоптолем, победитель мятежных племен, один из самых сильных мирмидонцев, родной брат Ахилла!.. Он вот-вот проиграет этот смертельный спор, так и не познав вкуса мести.
Хотя в бою почти не оставалось места мыслям, Неоптолем ощущал, как цепкие когти страха и сомнений рвали его сердце на части. Нет, сын Пелея страшился не смерти. Гораздо сильнее он боялся проиграть, так и не получив ничего взамен. Ни славы, ни отмщения, ни величия…
Неоптолем попытался в очередной раз достичь Ореста, но тот с легкостью отбил атаку и нанес в ответ стремительный, коварный удар. Мирмидонец не успел отреагировать… и ощутил острую боль в животе, которая огнем обожгла его внутренности.
Прижав к ране руку с кинжалом, он зарычал и начал в припадке бешенства беспорядочно махать мечом в сторону Ореста. Любой из этих ударов мог бы расколоть щит микенца, если бы тот вздумал их блокировать. Однако Орест теперь лишь отходил и уклонялся, всячески избегая боя.
Неоптолем понял: это была тактика ядовитой змеи. Укусив жертву, та дожидалась, когда добыча ослабеет. И лишь тогда она нанесет последний удар.
Нет!.. Он был одним из лучших среди мирмидонцев… Всегда считал себя таковым. Для него не могло все закончиться столь бесславно!
Воздуха переставало хватать, а глаза гиганта застилали темные пятна.
Орест нанес еще один удар — на этот раз в грудь. На землю брызнула кровь. Ее темные капли также окропили нагрудник и лицо микенца. Неоптолем ощутил вкус крови во рту и резкую слабость. Да, это был конец.
В глазах Ореста он увидел холодную, лютую жестокость. Микены мстили теперь всем мирмидонцам в лице Неоптолема… Мстили за то, что возгордившийся народец вступил в войну против могучего Львиного города. За то, что младший сын царька Пелея осмелился посягнуть на возлюбленную великого Атрида. За дерзкие слова и взгляды. За ночное нападение на Кносс. За все разом.
Неоптолем догадывался, что его будут мучить — удар за ударом. Это закончится, лишь когда растерзанный комок плоти, бывший ранее царевичем Фтии, замрет у подножия чужого дворца.
Конца страшнее сложно было представить. Мирмидонцу захотелось взмолиться о быстрой смерти или прикончить себя самостоятельно, избавившись разом от всех страданий. Но войдет ли он тогда в блаженную землю, что открыта лишь для бойцов? Кем он предстанет перед великими обитателями загробного царства — воителем или малодушным трусом?
Силы у Неоптолема иссякли, и мирмидонский царевич рухнул на колени. Меч показался чудовищно тяжелым… лишь усилием воли поверженный гигант продолжал удерживать рукоять. Перед глазами плыла мутная завеса. Сумеет ли он напоследок нанести хотя бы один удар ненавистному врагу?
Орест приблизился. Неоптолем приготовился, что его начнут терзать клинком, нанося рану за раной, и собрал все силы для единственного рывка. Если боги смилостивятся, он все-таки заберет микенца с собой!..
Неожиданно Орест посмотрел в сторону, словно что-то привлекло его внимание. Посмотрел… и замер, подобно каменному изваянию.
Неоптолем тяжело повернул голову в том же направлении. Там раскинулся громадный Кносский дворец, толпились люди. Приближенные царя, слуги и стражники, взбудораженные ночным нападением, выбежали наружу и теперь наблюдали за происходящим. Среди них выделялась две тонкие, напряженные фигуры в богатых одеждах, взявшиеся за руки. Гермиона и ее брат Идамант видели все, что происходило внизу.
Снова переведя взгляд на Ореста, умирающий мирмидонец увидел, как тот обмяк. Казалось, вся его жажда крови внезапно исчезла — сын Агамемнона выглядел совершенно подавленным.
Несколько мгновений они глядели друг на друга — умирающий воин и молодой лев.
— Бей уже… Заканчивай! — наконец сердито прохрипел Неоптолем. Боль и холод, верные спутники смерти, мутили его сознание.
Орест молча кивнул. Он поднял меч и нанес точный удар прямо в сердце поверженного врага. Это было милосердное, расчетливое добивание. Неоптолем рухнул, не издав ни звука. Он лежал у ног своего победителя — страшный, огромный… и более неспособный причинить кому-либо вреда.
Пелей только что лишился последнего сына, хотя до стен Фтии эта весть дойдет нескоро.
Ночная тишина взорвалась криками. Микенцы и критяне приветствовали царевича, одержавшего верх в трудном бою. Сам же Орест с усталым видом очистил свой клинок от крови, поклонился Идоменею и, не глядя более ни на кого, направился прочь. Туда, где пламенел рассвет и где в тихой бухте стояли его корабли.
Эпилог
После битвы в Кноссе прошло пять дней. Микенцы готовились к отплытию. Подшучивая, переругиваясь и помогая друг другу с погрузкой провизии, моряки резво перемещались между судами. Сами корабли выглядели лучше прежнего: палубы отмыли, а борта почистили от ракушек и кое-где даже подкрасили.