Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
Он делил ложе со многими служанками и рабынями, однако ни одна из них не могла пробудить тех чувств и мыслей, которые вызывала в его грубой душе дочь Идоменея. Прямой, вспыльчивый и решительный Неоптолем любил так же неистово, как и жил: единожды сделав выбор, он упорно его придерживался и не мог подумать о чем-либо ином. Однажды он сам решил, что Гермиона станет его женой, и даже помыслить об ином исходе не мог…
Но его унизили отказом, и мир Неоптолема, такой простой и понятный, рухнул. Он воспринял как кровную обиду абсолютно все: ответ Гермионы, слова Идоменея и даже
Внезапная война с Микенами оказалась великим благом. Картина мира снова обрела ясность, полумерам в ней не было места — вокруг остались лишь союзники и враги. Идоменей не согласился отдать дочь за Неоптолема?.. Значит, он будет врагом для всех мирмидонцев.
Сегодня ночью Неоптолем выкрадет Гермиону и уплывет с острова, оставив старого царя терзаться в муках. А затем овладеет критянкой прямо на корабле, на глазах у всей команды — царство Идоменея будет опозорено до конца времен. Орест же наверняка пожелает броситься в погоню и отомстить… Только ни судов, ни соратников у него уже не будет!
Неоптолем позволил себе тихий смешок. Увидев тогда в бухте микенские корабли, он посчитал это еще одним оскорблением. Нельзя принимать врагов и друзей как равных, и старик Идоменей глубоко просчитался, решив, что это сойдет ему с рук! После этого мирмидонский предводитель внес изменения в первоначальный план похищения царевны. Все складывалось лучше некуда: Микены лишатся своих драгоценных кораблей, Орест будет бесноваться на берегу, а Гермиона станет собственностью Неоптолема. Что может быть слаще подобной мести?..
Жаль, не получится прикончить микенского ублюдка… Отряд Неоптолема был слишком мал, чтобы противостоять одновременно микенцам и критской страже. Его численность подходила для быстрой вылазки, но не для затяжной битвы. Ничего, расправу над Орестом можно отложить до следующего раза… Мирмидонец был уверен: рано или поздно они встретятся вновь. Того желают сами боги!
Его размышления были прерваны испуганным воплем. Неоптолем крутанулся, вскидывая меч… И рубанул им по шее невысокой девушки, которая в этот момент выскочила из правого коридора. Служанка выронила кувшин с молоком и поднесла дрожащую руку к глубокой кровоточащей ране. Затем ее ноги подкосились, и она повалилась на пол. Маленькое тело несколько раз изогнулось в предсмертных судорогах… после чего замерло навсегда.
— Как думаешь, она разбудила кого-нибудь своим визгом? — спросил Пандар, один из мирмидонских воинов.
Неоптолем бросил взгляд на убитую и узнал в ней одну из служанок Гермионы. Не повезло…
— Без понятия, но времени у нас стало еще меньше. Бегом!
Мирмидонцы бросились вперед и спустя несколько мгновений оказались перед входом на женскую половину дворца.
Там случилось то, чего Неоптолем предвидеть не мог.
Вход сюда обычно охранялся двумя-тремя стражниками: никому в голову не приходило с боем прорываться к женщинам. И Неоптолем хорошо это знал, поскольку подолгу гостил во дворце. Но на этот раз все было иначе. У деревянных дверей, окованных медью, мирмидонцев поджидал целый отряд!
Здесь было не меньше двенадцати
Один из стражников обернулся к кому-то в покоях и закричал:
— Запритесь и ждите помощи! Они пришли!
— Вперед! — прорычал вышедший из себя Неоптолем, и его отряд бросился на врага. Завязалась стычка, кровавая и безжалостная. Мирмидонцы знали, что на счету каждое мгновение, поэтому бились, подобно разъяренным львам, не щадя сил и не обращая внимания на потери.
Защитников было меньше, и они были не так опытны, как нападавшие. В считанные мгновения от стражи осталось не более половины. Мирмидонцы выигрывали, несмотря на трех убитых и пару раненых на своей стороне. У сына Пелея мелькнула мысль, что его плану еще суждено воплотиться.
Если они успеют выломать дверь, то он схватит Гермиону и бросится с ней к кораблям… Даже если никого из отряда к тому моменту не останется в живых.
Внезапно сзади раздался клич, заставивший Неоптолема содрогнуться от ярости. Это был хорошо знакомый — и ненавистный! — голос, призывавший идти в атаку:
— За Микены! За Крит! Бейте этих псов!..
Из дальнего конца коридора показалось множество микенских воинов — вооруженных, с горящими глазами, готовых к кровопролитию. В первых рядах виднелись фигуры Ореста и мужчины с обезображенным лицом.
Неоптолем осознал со всей ясностью: все кончено. Шансы на успех растаяли, словно утренний туман под солнцем. Первым его побуждением было броситься прямо в толпу противника и любой ценой добраться до микенского царевича… Задушить его, переломать ребра, даже если придется погибнуть самому!
Но голос разума в его голове утих еще не полностью: он требовал отступать. Немедленно.
Один из критских стражников вдруг помчался прямо на Неоптолема. Мирмидонец уклонился от клинка и свалил противника мощным ударом в челюсть, ощутив, как под кулаком хрустнули кости. Он глянул вбок: рядом была лестница, которая вела в небольшую залу внизу. Как помнил Неоптолем, далее располагалось хранилище — миновав его, можно было пройти к одному из выходов дворца. Этот короткий путь он наметил для отступления с плененной царевной… Что ж, значит, придется бежать без нее.
Все это промелькнуло в голове мирмидонца за один короткий миг — навстречу устремились микенцы с выставленными вперед щитами, и Неоптолем отдал приказ отступать.
Ввязываться в большое сражение смысла не было: дворец проснулся и гудел, как растревоженный улей… Биться против всего Крита — затея убийственная.
Мирмидонцы организованно отходили к выходу. Лучники успели дать залп в бегущих микенцев, однако пали под их клинками. Жертва стрелков была не напрасной — их товарищи успели закрыть на засов двери в залу, отрезав себя от микенских воинов. Противнику потребуется немало времени на то, чтобы пробиться через преграду; это дало уцелевшим мирмидонцам шанс на спасение. Неоптолем скомандовал: