Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
В пиршественном зале произошли перестановки. Столы, за которыми должны были восседать гости, были разнесены как можно дальше, а между ними располагался большой стол для самого Идоменея и его многочисленной свиты.
Несмотря на меры предосторожности, критский царь был мрачен, как грозовая туча. Накануне его мегарон посетил посланник мирмидонцев и передал от лица своего предводителя просьбу о встрече за ужином — обсудить некое дело. Идоменей не нашел причины отказывать, но на его лбу пролегли глубокие, хмурые складки.
Орест
— Тебе не понравится новость о предводителе мирмидонцев.
Орест вскинул брови:
— Неужели?..
— Да, их привел сюда лично Неоптолем. Как тебе такое известие?
Лицо микенского царевича окаменело. Орест впервые за долгое время ощутил настоящую угрозу. Идоменей понимающе закивал:
— Я с ним еще не встречался. Сын Пелея лишь прислал ко мне посланника, а к ужину обещал сам прибыть во дворец. Удивительно, как быстро он решил вернуться на Крит… И еще хуже, что вы так неудачно совпали по времени. Как будто боги решили посмеяться надо мной!
После недолгого молчания Орест спросил:
— Почему он сам до сих пор не явился? Вряд ли им движет осторожность.
— Разумеется, нет, — Идоменей потянулся к кубку с водой. — Неоптолем передал, что не слишком хорошо чувствует себя из-за головной боли. Приносил извинения… Чепуха! Просто увидел микенские корабли и решил отложить встречу до вечера. А вместо себя послал человека, чтобы разведать обстановку.
— И что ты собираешься делать, царь Идоменей?
— Ничего. Отказать Неоптолему в гостеприимстве я не могу. Он все еще остается сыном Пелея и братом Ахилла — таких людей без нужды за порог не выставляют. Ваша встреча теперь неизбежна.
— Значит, причина прибытия мирмидонцев на Крит пока не известна? — уточнил микенец.
— Еще нет. Днем я выслушивал лишь сладкие речи посланца и заверения в вечной дружбе. Как обычно, подобные слова не стоят и кусочка меди, — Идоменей глядел на Ореста исподлобья. — Я прошу тебя и всех твоих людей проявлять благоразумие. Мир, в котором мы живем, ужасно хрупкий. И я бы хотел его сохранять как можно дольше.
— Понимаю, — твердо сказал Орест. — Никто из моих людей не пойдет на ненужный риск. Все они получили ясные указания.
— Хорошо. Надеюсь, мирмидонцам не чужд голос разума… А теперь иди, присядь за свой стол, Орест, наши гости уже вот-вот явятся. Нужно быть готовым к торжественным речам… И к малоприятным неожиданностям тоже. Я уверен в этом.
Все вышло именно так, как говорил Идоменей. Едва Орест со своими моряками устроились за столом, как слуга переступил порог пиршественного зала и возвестил о прибытии царевича Фтии.
* * *
Неоптолем вошел
Сын Пелея почти не изменился с тех пор, как в последний раз навещал остров. Разве что борода его стала чуть длиннее. Доспехи Неоптолема были украшены богаче прочих, да и сам царевич выделялся в толпе благодаря внушительному росту. Когда Неоптолем заговорил, его басовитый громкий голос заполнил весь зал:
— Привет тебе, Идоменей, владыка Крита! Отрадно видеть тебя в добром здравии. Отец мой шлет из Фтии наилучшие пожелания, а также просит принять от него скромные дары. Пусть это послужит знаком хороших отношений между нашими царствами.
— Приветствую и тебя, Неоптолем, гордость мирмидонского народа, гроза молоссов! — Идоменей изобразил улыбку. — Я хочу услышать, как поживает твой прославленный отец, и с удовольствием приму его подарки. Ты можешь сесть. Надеюсь, угощение придется по нраву тебе и твоим людям.
Царь Крита повел рукой, приглашая гостя занять место за одним из столов.
Когда Неоптолем отошел, ряды стоявших за ним людей расступились, и вперед вышли с десяток мирмидонцев с подносами, доверху наполненными дарами. Идоменею показывали оливковое масло и выдубленную кожу, драгоценные камни, изящную посуду и кувшины с вином. Критский властелин благосклонно кивал, принимая подношения.
Наконец с церемониями было покончено, и все присутствующие оказались за столами. Повинуясь знаку Идоменея, критяне и гости острова приступили к ужину, воздавая должное обильным яствам.
Акаст ел без особой охоты; приметив, что Орест с Пиладом были весьма сдержаны в пище и возлияниях, он решил последовать их примеру. От него не укрылось, что из-за стола мирмидонцев кто-нибудь то и дело бросал злобные взгляды на микенскую команду. Ужин у царя проходил в молчании, но напряженность витала в воздухе густыми клочьями тумана и грозила вот-вот перейти в нечто большее. Так, по крайней мере, казалось юноше.
Поэтому он не удивился, когда Неоптолем, отодвинув в сторону блюдо с хорошо прожаренной бараниной, встал и обратился к критскому царю:
— Могу ли я обсудить важное дело с тобой, владыка Идоменей? Ради этого разговора я стремился к твоему царству.
Самые внимательные из присутствующих заметили, что на лице старого Идоменея мелькнуло затравленное выражение. Царь бросил быстрый взгляд на микенский стол, затем на свою свиту, огладил бороду… Лишь после этого он откинулся назад в кресле и ответил, вернув себе спокойный и даже слегка надменный вид:
— Разве не может это подождать окончания пира, сын Пелея? Ублажая тело, не время напрягать голову… Ты в самом деле желаешь говорить прямо здесь и сейчас?