Дети бездны
Шрифт:
В нем было то, чего не мог дать Уилисс, как не мог дать кто-то другой. Она не знала, что это, но видело это в его глазах, как собственное отражение в зеркале — впервые четко, а не расплывчато.
— Вы мне нравитесь, — прошептала, протягивая руку, чтобы прикоснуться пальцами к губам и ощутить их прохладу и нежность. Конечно такое поведение верх бесстыдства, но разве нельзя позволить себе хотя бы перед смертью быть откровенной без всяких рамок и условностей? Разве она не заслужила в этот последний миг быть собой и делать, что хочет?
Рука зависла в воздухе и упала — девушка потеряла
Мужчина осторожно прижал ее голову к груди и уставился на Ферна. Тот тяжело ступая и прерывисто дыша, подошел и рухнул перед ним на колени, не выпустив из ладони меч.
"Прости", — склонил повинно голову.
— Убить тебя мало, — прошептал мужчина в ответ.
— Согласен, — Сантьяго сник вовсе.
Мужчина обвел взглядом испятнанную рубаху, раны и качнул головой:
— Я тоже хорош.
— Как тебя угораздило встретить Лайоша?
— Судьба.
— "Судьба"! — в голосе слышалось недовольство и раздражение, что искусно скрывали тревогу. Она слышала ее в стуке сердца и знала, кому оно принадлежит, и узнала голос, глубокий, мягкий, с волнующими нотками — тот мужчина. И этот аромат — ей теперь его ни с чем не спутать — мед и духмяные травы. А еще еле уловимый запах леса в сырость и шерсти — Сантьяго?
Если она слышит это, значит умерла. Точно, нормальный человек в нормальном состоянии не может улавливать подобные оттенки.
Ах, да, она кажется химера.
А химеры могут?
— Не переживай, она придет в себя. Она жива.
— Она истощенна!
Диана услышала, как Сантьяго улыбнулся и тут же отвернулся, пряча хитрую улыбку. Именно услышала. Так бывает?
"Я точно химера, я не человек".
— Что сказал Грон?
— Думаешь, он может сообщить мне какие-то новости?
Почему он волнуется? Из-за нее, за нее? Значит она тоже ему нравится?
Диана распахнула глаза и встретилась взглядом с карими глазами. Мужчина стоял у окна и не отрываясь смотрел на нее. Какой-то миг, вспышка, как озарение и их кинуло друг к другу. Мужчина подхватил ее, уложил обратно на подушки, склоняясь к лицу. Пальцы пробежались по щеке, обжигая желанием:
— Нужно отдыхать.
А взгляд — огонь, голос — пожар. И губы тянутся к губам и сердце, будто одно на двоих и нет сил и желания противится. Все прочь!
У Сантьяго брови вверх ушли. Он зажал рот рукой, чтобы не брякнуть что-нибудь и на цыпочках вышел из комнаты.
Дэйн еще противился, цепляясь за разум, но разве можно было устоять ему против Дианы?
— Все прочь, — прошептал, повторяя ее мысли и их губы встретились. Одно касание и как в омут — не стало Дэйна, не стало Дианы, не было прошлого, настоящего, будущего — ничего, никого — провал, полет. Пальцы сами жадно шарили по телу, наслаждаясь касанием, прохладой кожи мужчины и тот каждым прикосновением своим вырывал стон из уст девушки. И не было стыда, и неважен был опыт, как и то, кто он, кто она. Где, если кто еще рядом или далеко. По комнате вспышкой пошла волна, оглушая окончательно, в воздухе зазвенело тонко и нежно, когда голубое поле встретилось с красным и
Сантьяго только отошел, как его накрыло волной и чуть не снесло вниз без лестницы.
Он пригнулся от неожиданности и уставился на не менее обескураженного Шантала.
— Ничего себе! — выдохнули оба. Сантьяго обернулся, увидел как сквозь дверь спальни проходят блестящие пылинки и кружат в воздухе и головой качнул, усмехнувшись:
— А кто-то не хотел жениться.
Дениз, Гортран, Вотан сорвались из-за стола и перескакивая ступени вломились на второй этаж, чтобы собственными глазами увидеть происходящее и убедиться — не снится.
— Так он же… Они же, — пролепетал Гортран, выставив в недоумении ладонь в сторону кружащихся пылинок и, получил тычок в спину от Дениза:
— Они. Ага. Радуйся! — разулыбался мужчина. Вотан чихнул и выставил палец:
— Точно. К зиме ждите наследников.
Сантьяго хохотнул и довольный донельзя сгреб руками друзей, заставляя спуститься вниз.
Быль или небыль, сказка, сон?
Каждое касанье, как глоток воды умирающему от жажды и поцелуи, как возвращение домой, и ласки, как нега.
Они кружили над постелью, переплетясь и не желая расставаться, не в состоянии оторваться друг от друга, вокруг плыли разноцветные огоньки и лопались, как мыльные шарики, словно смеялись, радуясь за безумных влюбленных. Нежность накрыли их с головой и увела прочь от мира и себя.
Последний огонек лопнул в хрустальным звоном и Диана рассмеялась легко и беззаботно. И в этом было не меньше приятного, чем в близости с мужчиной. Он улыбнулся и девушке почудилось, что она ослепла — его него, от глаз, улыбки, волос, самой кожи шел теплый свет, ласковый и нежный, как руки матери. Она не знала, какие они могут быть, но именно сейчас подумала, что только такие — нежность иной быть не может. Свет обрамлял мужчину, как ризы святые лики и Диана не могла оторвать взгляда:
— Ты такой красивый.
Дэйн рассмеялся:
— Не скажи это кому-нибудь другому. Он очень удивится.
— Преуменьшаешь свои достоинства.
— Или ты их преувеличиваешь.
Диана хотела возразить и вдруг подумала, что даже не знает, как его зовут.
— Господи, — выдохнула испугавшись. Она была с мужчиной, не зная даже его имени, видя его второй раз в своей жизни! Она замужняя женщина!… Что она скажет Монтрей?
О нет! Она никогда к нему не приедет, лучше монастырь, лучше смерть!…
А если ее любимый женат?…
— Что с тобой? — насторожился Дэйн видя испуг в глазах жены: неужели он что-то сделал не так? Спору нет, он был излишне поспешен, но кто бы мог предположить, что он способен потерять голову от одного взгляда на собственную жену!
— Ты женат? — просипела Диана, опоздало натягивая простынь до подбородка. Монтрей проследил за движением атласа, прикрывающем все то, чем он только что наслаждался и, нахмурился, не понимая, что происходит:
— Ну…
— Женат, — потерянно протянула Диана и зажмурилась. — Господи, прости и помилуй.