Дети Богов
Шрифт:
— Однако ты здесь.
— У меня имелись личные причины.
— Которые спасли мне жизнь. Кали, ты уже во второй раз вытаскиваешь меня из лап смерти после того, как сама напросилась отправиться в это опасное путешествие. Вырисовывается пугающая закономерность. Ты скрываешь какую-то силу.
Лисица промолчала, улыбнувшись глубоко в душе.
— Этот проклятый остров меняет поведение людей, вытягивая наружу их отнюдь не самые приятные черты характера и сокровенные желания. — Ликайоса неожиданно потянуло на откровенность. — Я перестал быть уверенным в своих действиях и все чаще принимаю сомнительные, рисковые решения. Всему виной скрывающееся в пещере существо. Оно взывает
— Не знаю. — Девушка вдруг остановилась, опустив оружие и факел. — Разве что мы оба сошли с ума.
Она резко развернулась, и ее горячие губы прикоснулись к Амину, осуществив долгожданный поцелуй. Растерянный мужчина инстинктивно ответил взаимностью, отстранившись только через пару секунд и недоуменно посмотрев на подчиненную. Заметно покрасневшая даже при свете огня Метакса отвернулась и возобновила шаг.
Далее они шли безмолвно: она молчала, сгорая от стыда, а он пребывал в замешательстве, не справляясь с осознанием произошедшего. Его голова пошла кругом то ли от перенапряжения, то ли от поцелуя и более была не в состоянии сосредоточиться хоть на чем-то. Пока Лисица усердно смотрела по сторонам в ожидании угрозы и продолжала поджигать лес, пытаясь отвлечься от мыслей о своем внезапном порыве храбрости, взгляд наварха то и дело непроизвольно падал на изящные ноги и бедра впереди, заставляя его ужасно смущаться.
Воцарившаяся атмосфера неловкости сопровождала Смотрящих еще долго, ровно до того момента, пока удача не отвернулась от них, и на дороге не появились черные силуэты. Две грациозные крупные кошки скалились в готовности напасть, но никак не могли сделать первый шаг, страшась подпалить шерстку и вспыхнуть ярче леса. Аминтас сжал зубы и тихо заныл, принимая боевую стойку. Его левая нога уже вернула нормальный окрас, но совсем не уменьшилась в размерах — опухлость свидетельствовала о серьезной травме. Он продолжал опираться на палку, зная, что с нынешней маневренностью успеет нанести не больше двух ударов, в которые должен будет вложить всю имеющуюся у него мощь.
Калипсо предпринимала отчаянные попытки отпугнуть пантер, однако проголодавшиеся звери не намеревались отступать, и Ликайос заподозрил неладное. Люди ощетинились, полные решимости отражать нападение: одно из животных прыгнуло вперед, целясь острыми когтями в шею Лисе. Молниеносная реакция, блеск клинка и обагренная земля. Увидеть большего Амин не сумел, учуяв напряженное дыхание за спиной и полностью сконцентрировав внимание на прячущейся позади тени. Рывок из кустов сквозь стену огня остановил смертельный удар с полуоборота, пришедшийся кошке прямо в брюхо — из раны вывались потроха, а наварх взвыл от боли и потерял равновесие. Девушка хладнокровно проигнорировала крик и угрожающе ринулась на оставшуюся в одиночестве пантеру с окровавленным мечом, отогнав ее прочь.
— Я в порядке! — Аминтас успел подставить руку перед падением и уже поднимался на ноги. — Я сам!
Бросившаяся на помощь Кали ужаснулась.
— Да вы весь горите! Промокли до нитки! — Она притронулась к его лбу. — У вас жар!
— Ложь. — Бледное лицо и подрагивающая губа говорили сами за себя.
— Бросьте глупить, поберегите силы. Необходимо как можно скорее вернуться в лагерь!
— Веди, Калипсо. Теперь нас точно не тронут — найди дорогу к пляжу.
Последние мили дались мужчине сквозь пот и слезы. Несколько раз он спотыкался и валился наземь, вставая вновь лишь благодаря уговором Лисицы и ее потугам сдвинуть тяжелое тело с места. С каждым преодоленным ярдом Амину становилось все хуже: он перестал ориентироваться в пространстве и бредил, бормоча бессвязные
Время близилось к утру, когда два человека, наконец, спустились к морю и пошли вдоль пляжа, рассчитывая увидеть направляющуюся им навстречу команду. Багровое зарево от пожара и столпы дыма было видно на десятки миль вокруг — не заметить результат работы Метаксы казалось невозможным. Тем не менее лидер Смотрящих остался без какой-либо помощи, а на подходе к хорошо освещенному лагерю даже не услышал голосов подчиненных. Единственный изумленный возглас, который донесся до Аминтаса перед потерей сознания, издал дозорный, первым заметивший ковыляющие к нему навстречу фигуры.
Солон
Старик сидел на краббатионе, часто сжимая пальцы и зазря надеясь прийти в чувства: его голова шла кругом, тело болело после твердой постели и безумного побега из Физе, а в горле застрял ком, который без конца просился наружу. Солон очень не любил ездить верхом на коне, но ходить под парусом он ненавидел еще больше — всему виной морская болезнь, что мучила его каждый раз, стоило только кораблю оказаться в открытом море. Размер обещанного военного судна должен был превышать нынешнее торговое в три раза, благодаря чему оно легко сдюжило бы с волнами, однако реальность обошлась с советником жестоко, вынудив его страдать.
Каюта наварха представляла собой крошечное помещение без окон, со скромным количеством простенькой мебели внутри и полным отсутствием свободного пространства, что не лучшим образом сказывалось на состоянии Сола. На столе кто-то заботливо оставил наполненную вином чашу и деревянную тарелку с едой — старику хватило одного взгляда на нее, чтобы почувствовать поднимающуюся по горлу рвоту. Ощутив во рту неприятный привкус, предвестника опорожнения желудка, он схватил вино и выскочил на палубу, чтобы поскорее вдохнуть свежего воздуха.
Холодный морской бриз развевал надутые паруса, неся корабль к Золотым островам, на родные земли Прометея. Ночь для оказавшихся на одном борту людей выдалась насыщенной и тяжелой — большая часть из них отдыхала в трюме, пока другие продолжали работать, засыпая прямо на ходу и находясь на последнем издыхании. Однако стоило Тавуларису выйти наружу и сделать пару шагов, как десятки полных презрения взглядов уже были обращены к нему. Солдаты винили Солона в гибели собратьев, которые пожертвовали жизнями ради него, а у моряков, мысленно распрощавшимися с вознаграждением за честный труд, и у потерявшего огромные деньги из-за непроданного товара торговца вовсе не имелось ни единого повода, чтобы испытывать к нему какую-либо симпатию. «Можно подумать, будто это я предал собственное государство и нарочно устроил кровопролитие в городе», — огорчился он.
Керберос грелся на выглядывающем из-за бегущих по небу облаков солнце и с интересом рассматривал что-то в воде.
— Очнулись наконец. — Он не обернулся, распознав советника по тихим шагам и переваливающейся походке. — В один момент мне стало чудиться, будто Морфей забрал вас навсегда.
— Прощу прощения, что не оправдал ваших надежд.
— Мы прорывались из крепости сквозь сотню гвардейцев вовсе не затем, чтобы дух покинул ваше тело сейчас. Вернемся в столицу и умирайте у Ареса на руках сколь угодно, а до тех пор даже не смейте.