Дети большого дома
Шрифт:
Соединение Кулагина находилось непосредственно за линией фронта, числилось в резерве командования армии, и должно было перебрасываться туда, где создавалось напряженное положение.
Стоя перед генералом, полковник Кулагин молча слушал его.
— Товарищ генерал, может быть Военный Совет даст приказ войти в бой целой дивизией? — не зная, как будут приняты его слова, проговорил наконец Кулагин. — Быть может, прикажете целиком заменить Галунова?
— Действуйте, как приказано, — спокойно сказал член Военного Совета. — Не бойтесь, не опоздаете,
— Сорок три, товарищ генерал.
— Вот как. А я считал вас моложе. В вашем возрасте люди бывают хладнокровней и терпеливей. Ну, согрелись, Аршакян, можно ехать? Так едем!
Через час после этого автомашина члена Военного Совета остановилась у штаба генерал-майора Галунова. На крыльце большого и красивого здания, в котором помещался штаб, стоял без фуражки сам генерал-майор. Он не знал о приезде члена Военного Совета — его не предупредили.
Увидев выходящего из машины генерала Луганского, Галунов смутился. Но вернуться и взять фуражку уже не было времени.
— А что же вы не завели себе гусей и кур, генерал? — громко спросил член Военного Совета. — Раз устроились в теплом местечке, следовало бы завести и приусадебное хозяйство, иначе неудобно.
Заметив среди офицеров начальника политотдела Федосова, Луганской спросил:
— А вы в каких хоромах расположились?
— Политотдел находится в лесу, — сдержанно ответил Федосов.
— Ну и правильно. Переменить, безотлагательно переменить и расположение штаба, сегодня же спуститься под землю! — приказал член Военного Совета и вошел в «квартиру» генерала Галунова.
Аршакян в последний раз проводил взглядом крепкую фигуру генерала Луганского.
«Товарищ Максим из депо»… Поверит ли мать, что через двадцать лет Тигран встретил товарища ее покойного мужа по подпольной борьбе, ныне члена Военного Совета армии генерала Луганского?
К вечеру этого дня Тигран снова вернулся в полк майора Дементьева. Целый день длилась бомбежка. До прибытия в полк Тиграну пришлось десятки раз ложиться в воронки, чтобы укрыться от разрывов. Когда же он, усталый, но радостный, встретился с майором Дементьевым, показалось, что вернулся в родной дом.
— Очень рад, что встретились снова! — промолвил майор Дементьев, без улыбки глядя в лицо старшему политруку. Своей огромной лапой он крепко пожал Тиграну руку. — Не болит? Ну вот и хорошо!..
XVII
Комиссар полка приказал начальнику снабжения полка Меликяну и командиру транспортной роты лейтенанту Сархошеву обойти боевые подразделения и лично проверить, как обеспечены бойцы продовольствием и боеприпасами на переднем крае обороны.
Меликян успел уже несколько раз побывать на КП полка, у майора Дементьева. Сархошев же ни разу не удосужился навестить подразделения, хотя за последние дни несколько
Дементьев был доволен также работой начальника снабжения. Но Меликян не думал об орденах: что сделано для того, чтобы заслужить награду?
Солнце уже зашло. Золотистый отблеск заката померк на полях. Спускался прохладный вечер, когда Меликян зашел к Сархошеву.
Сархошев озабоченно подвязывал к поясу гранаты, проверял револьвер, старался поудобнее приспособить на голове каску, которую почти не носил до этого, жалуясь на ее тяжесть.
Меликян оглядел его и невольно подумал: «Боится».
— Снаряжаешься, Сархошев? Там только тебя и поджидают; как покажешься — так и бросятся на тебя!
— Неуместные шутки! — кисло ответил Сархошев. — Воин должен быть всегда наготове.
— Что правда, то правда, прошу прощения, — согласился Меликян. — Но если захватишь с собой и пулемет, будет еще лучше!
— Не вижу надобности в пулемете.
— Ну, раз не видишь, пойдем и так; может, удастся и нам совершить какой-либо подвиг.
— Совершают подвиги люди не лучше нас.
— Я это и говорю.
— Вот дружку твоему не удался подвиг, так он воспользовался царапиной на руке и исчез.
— Какой дружок? — с удивлением переспросил Меликян.
— Да твой драгоценный Аршакян!
— Не стерпел, опять о нем заговорил! Горит, видно, у тебя сердце, Партев Сархошев! Но хоть разорвись, тебе с ним не сравняться. Покажи, что ты мужчина, тогда и говори о нем!
— А разве я не выполняю все, что мне приказывают? Он-то теперь спокойно спит в госпитале или шутки шутит с сестричками…
— Вставай, вставай, пойдем, не болтай лишнего! — уже не на шутку рассердился Меликян.
Сархошев не ответил. Повернувшись, он во весь голос крикнул:
— Бено! Эй, Шароян…
С винтовкой через плечо вбежал боец.
— Живо! Идем! — распорядился Сархошев.
— Ишь ты, с телохранителем расхаживаем, словно генералы!
Меликян вышел первым, шагая с проворством юноши. Он был представителем того типа людей, которые и после пятого десятка не чувствуют бремени лет и никогда не говорят о том, как действует у них сердце или какие боли чувствуют они в ногах. Людям такой закваски одинаково хорошо живется и в долинах, и в горах, и в южных краях, и на полюсе. Куда бы ни бросала их жизнь — везде им хорошо, всюду они как дома!