Дети большого дома
Шрифт:
Поезд остановился. Из вагона высыпали бойцы и командиры. Послышались крики, громкие восклицания, родные и близкие обнимались и целовали друг друга, словно очень давно не виделись. Показался и Аргам. Он первый заметил родителей и сестру и бегом бросился к ним.
Следом за ним шел пожилой краснолицый военный среднего роста, казавшийся горбатым от сильной сутулости. На верхней губе его виднелись маленькие белесоватые усики.
— Молодец, женушка, и ты здесь! Вай, умереть мне за тебя, Заруи-джан, приехала-таки!
Он обнял высокую женщину, которая немного раньше
— Здравствуйте, товарищ Арусяк! Чей этот мальчик? Не Тиграна ли? — взял он ребенка на руки. — Ах ты, мой маленький… Сейчас отыщу Тиграна, товарищ Арусяк!
С ребенком на руках он побежал к хвосту поезда.
— Значит, твой муж — Минас Меликян? — обратилась Арусяк к высокой женщине.
Заруи кивнула головой и улыбнулась.
— Такой же шальной, каким был в молодые годы! — заметила мать Тиграна с дружеской улыбкой.
— Какой был, таким и остался, совсем не переменился, — подтвердила Заруи.
Встретив Тиграна и передав ему ребенка, Минас вернулся с ним к женщинам.
— Ну вот, получайте вашего Тиграна! — и он подтолкнул Тиграна к Лусик.
Тигран при встрече с родными вел себя, как обычно, спокойно и просто. Глядя на него, и Аргам старался выглядеть спокойным: пусть не думают родители, что он волнуется.
Затаив тревогу, люди говорили о посторонних вещах. После первых минут встречи присутствующие разбились на семьи, обособились. Лусик взяла ребенка на руки, и семьи Аршакяна и Вардуни также отошли в сторону. Все, собравшись вокруг Лусик, рассматривали малыша. Смотрел на него и Тигран и не верил, что это тот самый ребенок, которого он видел в первый день его рождения в вестибюле больницы. Округлилась и оформилась головка, гуще стали брови, налились щечки. Сейчас у него были уже настоящие ручонки, а не маленькие красные клешни, как в тот первый день. Это был уже человечек, маленький, но настоящий человек!
Тигран чувствовал, что уже любит этого малыша, что это его сын. Только сейчас он действительно почувствовал себя отцом и впервые заговорил с маленьким:
— Устал, Овик, да? Агу, агу, мой маленький Овик…
Саркис Карпович с женой и Арусяк, улыбаясь, слушали «беседу» Тиграна с маленьким сыном.
— Вы отсюда отправитесь прямо на фронт? — тихо спросила мать Лусик.
— Ничего не известно, — спокойно ответил Тигран.
— Не теряйте из виду друг друга, дорогой Тигран, ты там приглядывай за Аргамом, он же моложе тебя, неопытный еще.
— Не беспокойтесь, он у нас парень смелый, о подвигах мечтает, — улыбнулся Тигран. — А ты что, может, действительно маленьким себя чувствуешь, а? — шутливо обратился он к Аргаму.
Аргам снисходительно улыбнулся:
— Пусть себе говорят!
В эту минуту к ним подошел Каро с сестренкой Тамарой.
Мать Лусик обняла и поцеловала Каро так же горячо, как поцеловала при встрече Аргама.
— Ах, родной мой, бедная твоя мать так и не смогла в последний раз взглянуть на тебя!..
Она не смогла удержаться от слез. Ее жалобные — слова взволновали и сестру Каро, на ее глазах тоже блеснули слезы.
Подошел и Меликян с женой.
— Так это твой сынок? — спросил он Саркиса Карповича, хлопнув Аргама по плечу.
— Наш, наш, — обрадованно подтвердила мать.
— Нет, теперь не ваш! — почти крикнул в ответ Минас. — Вот какого злодея он сын! — и он ударил себя кулаком в грудь. — С этого дня он мой сын! Ведь он с моим Акопиком учился, значит, приходится и мне сыном. Вы можете не беспокоиться за него: позор мне, если с Аргамом что-либо случится!
Он повернулся к Арусяк и Лусик.
— Всех с собой повезу и целыми-невредимыми назад доставлю. Позор мне, если неправду говорю! Сдавайте мне их по весу! Если при возвращении хоть на грамм меньше окажется, требуйте тогда с меня!
— Эх, Минас, Минас, все такой же, как прежде, — покачала головой Арусяк.
— Такой же! — подтвердил Меликян. — Сто лет проживу — не изменюсь.
Он обнял Аргама и Каро, столкнул их друг с другом.
— Тигран пусть нам идеологическое направление указывает, я, братец мой, в идеологии не силен, — продолжал он. — Я берусь обеспечить наших парней в экономическом и боевом отношении.
— Веселый вы человек! — заметил Саркис Карпович.
— Хотите сказать: «Ни горя у него, ни забот»?! — засмеялся Меликян.
— Да нет, что вы!
Заруи вздохнула. Она знала, что муж таков лишь с виду, — ей-то было хорошо известно, какие страдания пришлось пережить Минасу в прошлом. Она помнила его горькие слезы, когда дашнаки расстреляли его брата, и позже, когда Минаса исключили из партии и пришло распоряжение об его аресте. Встретив одного из палачей брата на улице, Минас, вместо того чтобы задержать его и передать властям, пристрелил дашнака на месте. Он так и остался вне партии, обвиненный в нарушении партийной дисциплины; но душой был всегда с партией, с советской властью.
— Однако помешал я вам. Отойдем-ка в сторонку, жена.
Он отошел с Заруи, негромко что-то рассказывая ей. Лицо его приняло задумчивое выражение, как только он остался вдвоем с женой.
Отошли и Тигран с Лусик. Они смотрели друг на друга, на ребенка, заснувшего на руках у матери… Молчание нарушила Лусик:
— Я хочу сообщить тебе мое решение, Тигран, и прошу — не возражай.
— Я слушаю.
— Я думаю выехать к тебе туда. Ведь я же врач…
Пораженный, Тигран остановился. Это действительно было для него неожиданно.
Лусик до крови закусила губу.
Прозвучал паровозный свисток, пронзительный и протяжный.
Разговоры умолкли.
Обняв за плечи сестренку, Каро молчал. А сколько хороших слов хотелось бы ему передать больной матери. Увидит ли он ее?.. На глаза его навернулись слезы. Тамара крепко сжала руки брата.
— Ты не думай, Каро-джан! Я буду хорошо смотреть за мамой.
— По вагонам! — прозвучала громкая команда.
Бойцы и командиры бросились к вагонам, поднялись.
Провожающие отошли от состава. Только Клара Сархошева осталась стоять рядом с мужем перед открытой дверью его вагона. Когда поезд двинулся, Сархошев поднял жену, подсадил в свой вагон и сам вскочил за нею.