Дети Дня
Шрифт:
— Да на север, в Даэру.
— А чего так далеко подались?
— Да там у него родня, — неопределенно махнул рукой старик.
— Сколько помню, твой зять мастер гильдии пекарей? Чего ему искать на севере?
Старик мялся, не говоря ничего определенного. Вирранд пока оставил его в покое.
— А где еще двое?
— Померли оба, — почему-то приглушив голос, ответил старик.
— Да молодые вроде были? Как это вышло?
Старик явно был напуган вопросом.
— А… так вышло, господин. Я пойду, мне еще распорядиться
— Стой, где стоишь, — спокойно и весомо приказал Вирранд. — Отвечай мне.
Старик замотал головой.
— Господин, не надо!
— Боишься? Чего боишься?
Старик затравленно огляделся по сторонам. Он явно боялся и спутников Вирранда, и двоих новых слуг.
— Иди за мной, — негромко приказал Вирранд. — Айса, — подозвал сержанта. — Проследи, чтобы никто из слуг из комнаты не уходил.
— Сделаю, господин, — кивнул Айса.
— Ну, говори, — Вирранд привалился к закрытой двери фехтовальной. — Тут никто не услышит, я это место знаю.
Старик прятал глаза и то и дело одергивал сюрко или смахивал с него невидимые соринки.
— Люди пропадают, — заговорил он, наконец, быстрым сбивчивым шепотом.
— И в чем дело? В этом городе не бывает поножовщины и убийств? Много, что ли, стали пропадать?
— Так ведь трупы-то находят…
— Раньше что, не убивали никого?
— Так не убивали.
— А как убивали?
Старик судорожно вздохнул.
— Ну, грабитель убьет — горло там перережет, пырнет, голову разобьет, так хоть не глумится! — выкрикнул он.
— Глумится?
— Да, — тихо сказал он. — Ужасно. — Он сложил руки. — Могут вспороть от паха до горла, все внутренности вытащить… Глаза вырезать. Язык. Не по-людски убивают. Может, даже живых еще вот так… И всегда на видном месте оставляют…
Вирранд внезапно вспомнил круглые желтые глаза и серое лицо ойха. Вздрогнул.
— А внутренности, язык — это все исчезает?
— Да, господин. Вот как охотник печень оленя забирает, язык там…
Вирранд ощутил, как к горлу подкатывает тошнота, сдержался.
— Давно началось?
— С зимы. Когда государь подтвердил Уговор и вернулся. Скоро после этого.
— В верхнем городе бывало?
— Нет. Только внизу.
— Когда последний раз было?
— Ровно месяц.
Вирранд задумался.
— Всегда ровно месяц проходит?
Старик закивал, из глаз его полились слезы.
— А что король?
Старик снова замялся.
— Говорят, король болен, потому и такое…
— Что приказал сделать король?
— Он велел господину Эньяте, начальнику городской стражи… он хороший человек, дельный. Мой зять у него одно вре…
— И что сделал этот Эньята?
— Дозоры по улицам ходят. Ночью не велел выходить без необходимости, и уж не поодиночке.
— Выходят же все равно. Разве не так? Если я верно понимаю, в кабаках все равно гуляют до утра, и хозяева дело сворачивать не станут.
— От всего не убережешься. — Он поднял глаза на Вирранда и зашептал: — Ведь и под утро человек пропал, было такое. Совсем рано было, но уже светло!
— Ты знал его?
Старик замотал головой.
— Врешь. Ведь врешь.
Старик всхлипнул. Затем кивнул.
— Они с моим зятем домой шли. Ведь ему же до дома два шага было, а он не дошел! Зять вернулся, а он — нет!
— Кого-нибудь поймали?
— Нет. Только слухи ходят — видели пару тварей каких-то.
— Тварей? Значит, тварей?
— Не знаю я, господин!
— Кто это дело разбирал?
— Так тот же господин Эньята.
— И что выяснилось?
— Не знаю я! Я же человек маленький, а мой зять уже не…
— Скажи, ты ведь ждешь, что на днях опять будет? Да?
Старик только зажмурился и заплакал
Когда Вирранд вернулся к столу, слуги уже поставили сладости, фрукты и принесли еще вина. Айса незаметно покачал головой. Значит, ничего подозрительного юноша пока не заметил.
Тихий разговор ни о чем продолжался. Вирранд лихорадочно думал. Какая-то мысль ускользала, словно рыба на мелководье из рук.
«Значит, раз в месяц?»
Месяц. Луна. Луна, с еле заметным кровавым налетом…
Он поднял голову, потянулся за наполненным кубком. Слуги двигались почти беззвучно, тени скользили по стенам.
Тени. Вот что беспокоило его, он вдруг понял.
«Мне нужен бард. Хороший бард. Свой бард. Завтра я найму в Доме Бардов. Почему нет? Подпишу щедрый контракт хотя бы на мое время в городе. А пока надо хорошенько охранять дом. Что-то мне подсказывает, что спокойно спать нам в столице не придется…»
Ночи спокойной и правда не вышло. По крайней мере, у Вирранда точно. В голове теснилось слишком много тревожных мыслей. Охотник-Вирранд был настороже и вскидывался на каждый шорох. Понимал, что глупо, но поделать с собой ничего не мог. В голове не умещалось, что сейчас, в благословенные дни мира и счастья, по земле ходят ойха, которые давно уже истреблены. Невозможно было осознать и уж тем более смириться с тем, что король утратил благость. По чьей вине это случилось, уже не важно. Само по себе это было настолько чудовищным, невозможном, невообразимым, что Вирранд даже не мог по-настоящему испугаться или возмутиться.
Он просто не знал, что делать.
Ему очень хотелось как можно скорее убраться из столицы. И подальше. Хоть к самой Стене.
Уснул он, когда уже начало светать, и почти сразу же его поднял Айса.
Свеженький как огурчик — и не поверишь, что всю ночь охотился. Щеки горят, ноздри раздуваются, яркие черные глаза хищно прищурены. Он был голоден, и по ходу рассказа жадно уплетал сложенную пополам лепешку с куском мяса, совершенно не церемонясь в присутствии господина.
Как на охоте.