Дети Дрейка
Шрифт:
— Я надеялся, что вы воспользуетесь этим ручьем. Освежает, не так ли?
— Я была бы благодарна, если бы вы сказали об этом моему сторожевому псу. Мне пришлось спорить с ним.
— Приношу свои извинения.
— Приняли ли вы решение относительно Темного Коня?
— Принял. Я не стану выпускать его. Вам я могу доверять — но не демону.
Она почувствовала, как в ней вскипает гнев.
— Он не станет…
Баракас заставил се умолкнуть.
— Таково мое решение. Я, однако, готов сделать кое-что для вас и вашего эльфа.
— Что же?
— Завтра
Это было не то, чего она хотела, но вес же лучше, чем если бы он отклонил се просьбу и не дал ничего. Однако она не смогла удержаться от замечания:
— Вы сбили меня с толку, господин мой Баракас. Я не уверена, пленники мы или ваши союзники.
Он засмеялся, но смех был вымученным.
— Последнее время многие вещи сбивают меня с толку, госпожа моя. Доброй ночи.
Шарисса смотрела, как он уходит, по-прежнему слегка хромая. В такие моменты она ощущала жалость к стареющему повелителю драконов. К сожалению, чтобы избавиться от этой жалости, Шариссе было достаточно вспомнить, что он делал с теми, кто потерпел неудачу или бросил ему вызов.
Как Темный Конь или Геррод.
Верный своему слову, Баракас возвратил им оружие. Фонон без разговоров взял обратно свой меч, но выражение на его лице заставило Шариссу слегка улыбнуться. Геррод проявил гораздо большую недоверчивость. Как он указал, если бы они попытались бежать, почти все шансы были бы против них. Либо Баракас, либо Лохиван могли тогда в одиночку выступить против них троих и, по-видимому, победить.
Вспомнив о Лохиване, Шарисса отправилась искать его в надежде поговорить с ним прежде, чем Баракас прикажет им садиться на дрейков. Она нашла его уже в седле, со шлемом на голове, но слегка согнувшимся, как будто у него болел живот. Ящик больше не был приторочен к седлу, и это означало, что его, вероятно, забрал Баракас. Сейчас ее больше беспокоило не это, а самочувствие се бывшего друга.
— Лохиван? С тобой все в порядке?
— Меня тош-ш-шнит, вот и вс-с-се! — Он не смотрел на ее.
— Лохиван…
Ее сегодняшняя тень примчалась к ней.
— Госпожа моя, повелитель Баракас просит вас сесть в седло! Мы отправляемся!
— Ты с-с-слышала его, — прорычал Лохиван. — Пора высзж-ж-жать!
Волшебница позволила увести себя прочь, но, сколько могла, провожала глазами больного. Лохивану было хуже, чем когда-либо раньше. Ему не следовало отправляться с ними. Дорога была для него чересчур тяжелой — даже несмотря на его потрясающую силу воли.
Геррод и Фонон, сидевшие на своих дрейках, ждали ее. Чародей оглянулся на своего брата, а потом посмотрел на нее; в выражении его лица читались противоречивые чувства. Когда она попробовала спросить, что его заботит, Геррод покачал головой и занялся чем-то другим.
— Следуйте за мной! — воззвал повелитель Баракас, направив своего дрейка
Они ехали час за часом, задерживаясь только для того, чтобы обогнуть препятствие или остановиться, чтобы наскоро перекусить. Шарисса по-прежнему не могла привыкнуть к неуклюжей, ящеричьей походке дрейков; и у нее появилось желание, чтобы сделали седло помягче. Фонон, как она заметила, сидел в седле с поджатыми губами — как и она сама. С другой стороны, Геррод, будучи Тезерени, держался в седле с умением и легкостью, которые приходят лишь с долгим обучением. Он, похоже, глубоко задумался; но такое с ним бывало часто.
Поскольку поводья ее дрейка почти все время находились в руках се охранника Тезерени, Шарисса большую часть времени смотрела по сторонам, выискивая что-нибудь необычное, могущее представлять для них опасность. Она также время от времени бросала взгляд на Лохивана, которому становилось все труднее и труднее управлять своим дрейком. Это само по себе вызывало у нес тревогу, поскольку могло означать, что Лохиван болен гораздо сильнее, чем пытается убедить в этом других.
До заката оставалось не больше часа, когда Шарисса заметила, что Лохиван тащится позади всех.
Когда она обернулась в первый раз, тот уже заметно отстал. Во второй раз она увидела, что Лохиван согнулся в седле, но пробует все же управлять своим дрейком, который пытался свернуть в сторону от дороги.
Она жестом показала Тезерени, ехавшему рядом с ней, что ему следует оглянуться. Шарисса заметила, что он напрягся, увидев, что сыну предводителя не справиться с таким простым делом. Тезерени снова обернулся к своей подопечной и отдал ей повод. Затем, пришпорив свое чудовище, он поспешил к началу колонны.
Через несколько секунд Баракас объявил о привале. К этому времени Лохиван оказался уже довольно далеко. Его дрейк попросту повернул назад и направился обратно .
— Лохиван! — проревел Баракас.
Его сын не отвечал. Хотя Лохиван и оставался в седле, он мог быть без сознания. Тем не менее Баракас попробовал снова позвать его.
Шарисса не могла этого вынести. Она направила своего сопротивляющегося дрейка к отставшему всаднику.
— Если он не приходит на ваш зов, то, возможно, потому, что у него нет на это сил! Может быть, он слишком болен, чтобы сделать что-нибудь самостоятельно!
После этих слов она пришпорила своего дрейка, пробралась сквозь ничего не подозревавших Тезерени и помчалась к Лохивану.
— Нет, Шарисса! Подожди! — закричал Геррод.
Воспользовавшись замешательством, Фонон вырвал повод из рук своего охранника и направился вслед за напуганной волшебницей. Когда эльфу удалось это сделать, Шарисса бросила на него благодарный взгляд; а затем попыталась поймать отставшего дрейка — прежде чем тот вздумает отправиться со своим беспомощным всадником в дикую гонку по бездорожью.