Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия
Шрифт:
Роне одобрительно кивнул. Вот так было намного лучше. Беспомощная хрупкая принцесса, полностью зависимая от него, великого темного шера – правильный образ. И далеко не настолько лживый, как надеется сама Ристана. Даже, он бы сказал, полностью правдивый образ. Что есть хорошо и правильно.
Паук бы оценил красоту игры. И Дюбрайн бы оценил… хм… кто-то опять думает не о том.
– Я прекрасно тебя понимаю, моя Тайна, – кивнул Роне.
– Все бы получилось. Я была очень, очень осторожна, ты не зря меня учил… но она, эта проклятая девчонка! – Ристана стукнула кулачком по столу, но тут же отдернулась и прижала к
– Чуть меньше театра, Тайна, и чуть больше фактов, прошу тебя. Хотя как репетиция оправдательной речи – прекрасно!
Ристана почти не вышла из образа. Только кулачки сжались. И взгляд стал еще более томным и беззащитным.
– Барон Наба не должен доехать до Суарда, Роне. Он может наговорить всякой чуши, а нам это не нужно.
– Нам?.. О моя Тайна, конечно же, нам это не нужно. В смысле – всякой чуши. Скажи-ка мне, если Наба сделал заказ в гильдии Ткачей, уж не дала ли ты ему один из тех самых амулетов?
– Я? Ну что ты, Роне. Я к нему не прикасалась! Но, возможно, один из тех амулетов пропал из сокровищницы. Ты же знаешь, это не мое дело – следить за сохранностью коронных артефактов. Кажется, этим должен заниматься… мм… придворный маг, не так ли?
Роне восхищенно покачал головой. Вот же хитрая сучка! Мало того, что провернула интригу за его спиной, так еще и наверняка подсунула барону Наба именно тот амулет, который сделан руками Роне! Лет семь назад три нейтрализующих амулета зачем-то понадобились Тодору Суардису. Зачем-то – это значит «чтоб были новые, вдруг старые протухли». Роне, разумеется, не возражал. Король хорошо платил за свои причуды, лицензия на изготовление была, так почему бы не подзаработать? Жалованье полпреда Конвента – сущие слезы.
Правда, он встроил в те амулеты одну хитрую штучку. Работающую только на кровь Суардисов. Кстати – ради Ристаны, чтобы эти амулеты не смогли применить против нее, а то мало ли.
Хм…
Получается, эта хитрая штучка и спасла Шуалейду? А у Темного Брата – отличное чувство юмора! Вот спасибо, любимый предок! Надо будет навестить храм и поблагодарить тебя лично, Хисс.
– И теперь к придворному магу явится Магбезопасность с обвинениями в неудачном покушении. Самое ужасное слово тут знаешь какое, душа моя? – Мгновение посверлив Ристану взглядом, Роне усмехнулся и сам себе ответил: – «Неудачном».
– Ну прости меня, Роне. Я была уверена, что все получится. – Ристана покаянно вздохнула. – В следующий раз сделай все сам, пожалуйста. Ты же никогда не ошибаешься.
– Следующего раза не будет, Тайна. Оставь в покое Каетано и Шуалейду, они тебе не угроза.
– О да, они угрожают всего лишь моей стране. Какие мелочи, трон наследует необразованный мальчишка, проживший всю жизнь рядом с сумасшедшей сумрачной колдуньей, не способный не то что развить – хотя бы удержать то, что уже сделано. Право, совершенно не о чем беспокоиться, милый… а, да, я же совсем забыла, о мальчишке можно вообще не думать! У нас же есть его высочество Люкрес, воплощение добра и света! Моя сестра через полмесяца получит Цветную грамоту, выйдет за него замуж, и – вот оно, торжество справедливости.
Роне поморщился. Не столько пафосу ее речи, сколько ее правоте. Теоретической правоте, да. Дюбрайн позаботится о том, чтобы Шу не вышла за Люкреса, и Роне ему в этом поможет. Или, наоборот, Дюбрайн поможет Роне, без разницы. А Каетано… да пусть живет, в самом-то деле! Шуалейда его любит, у нее слабость ко всяким милым зверушкам. Да пусть даже получит корону Валанты, если она вдруг не нужна Дюбрайну! Плевать. Все равно мальчишка целиком и полностью зависим от Шуалейды – здесь она проявила себя как истинно темная шера. Правда, не совсем еще понимает, что именно сделала, но ведь сделала! Сама, без педагога, на одних только инстинктах!
О, какой она вырастет при должном руководстве!..
– Успокойся, Тайна, и забудь про Люкреса. И хватит уже этой дурацкой детской ревности и обиды. Они мешают тебе мыслить здраво.
– То есть ты предлагаешь мне возлюбить эти отродья? О, конечно, ты подаешь мне прекрасный пример братской любви с шером Дюбрайном. Ты же жизнь за него отдашь, не так ли, Роне? Все, как завещали Двуединые!
Роне еле сдержал смех. Ристана, Ристана… Жизнь – это, предположим, немного слишком. Хотя если чужую, то легко! И не одну, милая, не одну! Дюбрайн очень дорого стоит. Намного дороже, чем ты можешь себе вообразить, бедная бездарная девочка.
– Именно, Тайна. Я люблю брата моего Дюбрайна… что за сомнение на твоем прекрасном лице? Ты не веришь мне? – Роне укоризненно покачал головой и сделал то, чего сам от себя никак не ожидал. – Я люблю Дайма шера Дюбрайна, видят Двуединые! – громко произнес он, призывая в свидетели богов.
Его пронзила боль, а может быть, наслаждение такое острое, что походило на боль. Вспышка Света и Тьмы на мгновение ослепила его, выбила дыхание, окутала нежным и насмешливым вниманием кого-то непостижимо прекрасного и далекого…
– Ты с ума сошел, Роне, – сквозь марево нечаянного просветления пробился к нему восхищенный и перепуганный шепот Ристаны.
– О нет. Я вернулся в ум, моя прелесть, – улыбнулся он, пытаясь удержать отголоски божественного присутствия. – И тебе того же советую.
– Сумасшедший, – повторила Ристана.
– Сумасшедший, душа моя, это тот, кто не способен оценить сокровища перед собственным носом. Такого, как твоя сестра. Только представь, такая сила – и на твоей стороне, а?
– Я предпочитаю видеть эту силу в мягкой траве, Роне. И поверь, ты тоже.
Роне лишь пожал плечами. По сути, не имело никакого значения, что думает обо всем этом Ристана. Она сама не имела никакого значения.
В отличие от Шуалейды Суардис и Дайма Дюбрайна…
И того, что Роне будет ему говорить. Потому что поговорить начистоту им давно пора.
А пока следует выяснить, что именно пыталась натворить Ристана и что из этого вышло. Газеты врут, но даже из их вранья можно составить правильную картину.
И нужно навестить Мастера Ткача. Куда это годится, что гильдия принимает заказ на принца, не уведомив об этом Конвент в лице Рональда шера Бастерхази? К тому же Роне задолжал любезность одному весьма самонадеянному шеру, а быть должным он очень, просто очень не любил.