Дети грозы. Книга 4. Сердце убийцы
Шрифт:
– Так это же хорошо?
– Просто замечательно. Если не считать того, что шера-прим нам в помощь вытребовал мой драгоценный жених, чтоб его мантикоры драли. И сам прибудет к нам в ближайшее время во главе двух полков кавалерии.
Энрике набрал воздуха, чтобы высказать все, что думает о сумасшедшем маньяке, по божескому попущению родившемся в императорской семье… но передумал. Лишь выдохнул и опустил взгляд, словно ища подсказку в рисунке мраморных прожилок.
– А может, нанять ткачей? Маловероятно, что у них получится лучше, чем у Медного, – вздохнул капитан. – Но
– Уже.
– Уже? И?..
– И ничего. Уже полмесяца ничего. Да и не верится, что Люкрес повернет назад. Даже если ткачи выполнят работу.
– Полмесяца – мало. Если Мастер послал ткача из Суарда, ему только до Иверики добираться десять дней, – постарался успокоить ее Энрике, но тут же сам засомневался: – Не подарим ли мы пророку еще одного последователя? Даже один мастер теней – серьезная сила.
– Не подарим. Я дала ткачам амулет Ясного Полудня, – ответила Шу и добавила, видя удивление капитана. – Да, я взяла его из сокровищницы. Без ведома отца. Это так важно?
Быстрый, нервный топот на лестнице не позволил Энрике ответить.
– Скорее, ваше высочество, королю плохо! – не добежав до верха, позабыв об этикете, закричал Бертран Альбарра.
Без лишних слов Шуалейда вскочила и помчалась вниз – уже понимая, что поздно, поздно…
Глава 6
О масках и ножницах
…о гильдии предпочитают не говорить вслух. Простолюдины считают, что любое упоминание ткачей привлекает внимание Темного Хисса. Поэтому, если необходимо обозначить ткача, люди показывают ножницы: смыкающиеся указательный и средний пальцы. Из того же страха никто и никогда не станет называться мастером теней, таковым не являясь…
5 день пыльника. Беральдос, север Валанты
Себастьяно бие Морелле, Стриж
Беральдос встретил циркачей неприветливо. Высокие розовато-серые стены вздымались над садами предместий, солнечные блики прыгали по начищенным шлемам и кирасам стражников, через ворота сновали селяне, купцы и шеры. Как и в столице, жизнь в Беральдосе кипела и бурлила. Но, в отличие от Суарда, не было в нем мира и спокойствия. Слишком внимательные стражники, слишком торопливые торговцы, слишком много нищих – не прохиндеев, а растерянных и несчастных людей, обездоленных мятежом.
– Пятнадцать, – бросил усталый стражник в воротах.
– Так по два динга же… – возразил Хосе.
– Не нравится, уматывайте.
– Все дорожает! Хлеб по три сестрицы, где ж это видано… – пробормотал ремесленник, стоявший в очереди за Стрижом.
– Проходите, не задерживайтесь, – сердито рыкнул стражник, получив мзду. – Бродяги.
Хосе повел труппу на постоялый двор у западной стены. Унылый хозяин приветствовал четверку жонглеров по именам и подсел за стол. Стриж в разговор не встревал, больше слушал и запоминал.
Трактирщик кидал тоскливые взгляды на пустой зал, жаловался на дороговизну, что свежего мяса не достать. Купцов
– Неудачное время вы выбрали, – качал головой Гонзалес, как циркачи называли трактирщика. – Кому сейчас нужен цирк? Хлеб вздорожал вдесятеро. Стража гонит бродяг, да без толку. Нищих только прибывает. Приюты Светлой переполнены.
Хосе кивал, обещая не попадаться страже на глаза, и мрачнел. Вместо прибыли поездка грозила обернуться сплошными убытками. Все оказалось хуже, чем казалось из столицы – и теперь циркач жалел, что не воспользовался предложением купца и не повел труппу к гномьим горам.
«Скорость и осторожность, осторожность и скорость, – думал Стриж, прислушиваясь к разговорам. – Жаль, если циркачи испугаются, удобное прикрытие. А может, оно бы и к лучшему, целее будут…»
Он не желал себе признаваться, что успел привязаться к случайной попутчице. Подумаешь, несколько ночей под одним одеялом. Но зачем Хиссу лишние жертвы? Хватит с него обильной жатвы среди мятежников. Пусть уж она живет – где-нибудь подальше и от мятежа, и от внимания Темного Брата. А Стриж подберется к пророку и так, без цирка.
Между столом циркачей и входом, заедая кислое пиво острыми колбасками с ржаным хлебом, семеро мужчин то громко смеялись, то заговорщицки понижали голоса. Они зашли в таверну через четверть часа после артистов, заняли самый большой стол и велели подать жаркого. Наглые, жадные рожи, куртки дубленой кожи и тесаки, плохо спрятанные под полами, выдавали лихих людей.
Каждый раз, когда пропитые голоса отпускали особо смешные шуточки и сами же над ними ржали, Хосе косился на них и ежился, а Лусиа с Павеной вздрагивали. Стрижу хотелось сказать: да идите же отсюда скорее, хоть через окно! Но домашний лопушок-менестрель, шкура которого все больше натирала подмышками, не сообразил бы, да и не стал бы лезть.
– …Армия справедливости… нужны смелые люди… Пророк ценит… – доносилось от разбойной компании: похоже, жилистый тип в круглой матросской шапке вербовал мятежникам подкрепление.
Стриж прислушивался – этот тип, по прозванию Ревун, выдавал очень полезную информацию. Настолько полезную, что Стриж решил наплевать на безопасность артистов. Картина вырисовывалась обнадеживающая: Пророк идет к Иверике, что между Беральдосом и Мадарисом. Кроме самого Пророка, нет ни одного дельного начальника, только мелочь. Все окрестные шайки влились в банду, главари грызутся за кусок пожирнее. Охраны у Пророка много, но бестолковой…
Нерешительность циркачей сделала свое дело. Утолив голод и обсудив, что хотели, головорезы обратили внимание на девушек. Бородатый, воняющий чесноком и перегаром тип вразвалочку подошел к артистам и схватил Лусию за плечо.
– Пошли, красотуля! С этими хлюпиками небось позабыла, что такое настоящий мужик? Я тебе напомню, детка.
Остальные шестеро поддержали его, не вылезая из-за стола, хохотом и неприличными жестами.
– И подружек прихвати! – велел вербовщик, ощупывая Стрижа сальным взглядом. – Мне эту, беленькую.